Как стать человечнее: Анатолий Вассерман

Интеллектуальные способности — понятие очень расплывчатое, точнее многогранное, как многогранен сам человек. Есть немало животных, проявляющих в деятельности даже побольше интеллекта, чем человек. В свою очередь он отличается от прочих животных тем, что может учиться не только на собственном опыте или на непосредственном наблюдении за опытом других, но и на рассказе о чужом опыте. Кстати, я не раз говорил и писал, что нынешняя концепция интеллектуальной собственности, ограничивающая доступ людей к чужому опыту, тем самым противоречит самой природе человека и отбрасывает его обратно в животное состояние.

«Человек — общественное животное» — это, собственно, ещё в четвёртом веке до нашей эры сказал Аристотель Никомахович Стагирский. Каждый из нас формируется как личность только внутри общества, только усилиями общества и поэтому неотделим от общества. Хрестоматийный пример, матрос Александр Селкирк — прототип Робинзона Крузо — за четыре года на необитаемом острове начисто разучился говорить и оказался вынужден учиться этому с нуля. Есть ещё один очень важный аспект: человек живёт в обществе ещё и по чисто экономическим причинам: разделение труда повышает его производительность. Каждый из нас может получить от общества и дать обществу несравненно больше, чем мог бы сделать в одиночку. Поэтому человечность должна включать в себя очень много качеств необходимых для поддержания общества, а интеллект должен быть обращён опять же не на то, чтобы побольше урвать для себя, а на то, чтобы поддержать и развить общество в целом. Повторяю, главные особенности человека заключены не в человеческой личности, а в человеческом обществе.

Сочетание способности группироваться — в отличие от стай, в которые собираются животные, у человека это доведено до совершенства — и способности учиться на чужом опыте, вот это сочетание и создаёт человека, и соответственно, мы должны заботиться об обоих компонентах этого сочетания. Несмотря на это, к универсальной модели общества мы не пришли и не придём никогда по очень просто причине: потому что мы развиваемся, потому что мы все время создаём нечто новое и соответственно под эти новые возможности меняется и совершенствуется все наше общество. Теория любимого мною Карла Хайновича Маркса как раз и подчеркивает, что общество должно совершенствоваться по мере появления у него все новых возможностей. В терминах Маркса это звучит так: производственные отношения должны соответствовать производительным силам. Так что идеального общества мы, несомненно, не создадим никогда просто потому, что по мере совершенствования наших возможностей будут совершенствоваться и наши представления об идеале. 

Однако кое-какие векторы развития всё-таки есть. Один ориентир мы уже получили, ценой очень дорогого опыта: эксперимент о внедрении неограниченной свободы рынка можно признать окончательно провалившемся. Именно когда рынок обрёл максимум свободы, а случилось это с разрушением нашей страны и с переводом её осколков на рыночную основу, тогда и стало очевидно, что рынок как единое целое стремительно теряет в эффективности. Этого следовало ожидать по вполне рыночным соображениям: в рыночных условиях конкуренция оказывается чуть ли не единственным двигателем прогресса, а распад Советского союза лишил рынок фундаментального стратегического конкурента. И естественно, оказавшись в тепличных условиях, рынок в соответствии со своими собственными законами стал гнить и разваливаться.

По моим расчётам уже к концу нынешнего десятилетия развитие информационных технологий сделает плановое управление хозяйством, во всех без исключения отношениях, эффективнее рыночного, что повлечёт за собою множество изменений в обществе. И мы с коллегами сейчас занимаемся исследованиями этих изменений, но пока, к сожалению, эти исследования только-только начаты, поэтому я не берусь описать какой идеал общества из них следует, но, по крайней мере, уже совершенно ясно, что это будет общество значительно более близкое к советским временам, чем всё, что мы наблюдали до сих пор и в то же время гораздо лучше организованное и гораздо более удобное для жизни во всех отношениях, чем всё, с чем мы сталкивались ранее, включая и советскую эпоху.

Мои расчёты опираются на возможности информационных технологий, соответственно в том обществе, которое просматривается из этих расчётов, столь большая часть управленческих функций будет возложено на технику, что ничего похожего на современную политику в нём, практически, не будет, а что будет это прояснится по ходу дальнейших исследований.

Гармонизация общества в принципе не возможна без развития техники. Люди создали вторую природу, но тем самым оказались в высшей степени зависимы от этой второй природы. И, грубо говоря, сейчас, если мы прекратим развитие техники, то очень скоро от человечества останутся только смутные воспоминания. Этот сценарий неоднократно рассмотрен в фантастической литературе, причём даже у тех авторов, которые сами были, по разным причинам, настроены против технического прогресса. При попытке описать картину общества без технического прогресса, неизменно получались самые кошмарные антиутопии.

Наша система ценностей с библейских времён меняется примерно в одном и том же направлении: направлении восприятия всё большей части человечества как «своих», как тех кому мы должны помогать, и кто в свою очередь должен помогать нам. Почему это так? Опять-таки в силу чисто экономических причин: чем больше круг «своих», тем легче налаживать взаимодействие — и хозяйственное, и культурное — тем лучше налаживается разделение труда, а культурный труд допускает разделение не меньше, чем хозяйственный, и соответственно, тем выше становится его производительность. По этой причине, кстати, многонациональные империи неизменно эффективнее мононациональных королевств, и поэтому даже когда империя разваливается, на ее месте довольно скоро воссоздается новая империя в более-менее прежних контурах. 

Например, нынешний Европейский союз в значительной мере воспроизводит Римскую империю, а те его куски, которые в Римской империи не побывали, сейчас ощущаются самим Европейским союзом, как инородные тела и интегрируются в него с большим трудом. Всё развитие нашей морали, так или иначе, нацелено на то, чтобы расширить круг «своих», тем самым обрести больше возможностей для каждого из нас. А те цивилизации, которые пытаются сократить вот этот круг «своих» — например, нынешний рынок, приводящий без специальных принудительных мер к расслоению общества на практически невзаимодействующие и даже прямо противопоставленные друг другу группы — этот рынок в нынешнем своём виде, несомненно, античеловечен и, несомненно, будет заменён более интегралистскими структурами.

Судя по всему уже прошедшему историческому пути, поведение человека и впредь будет меняться в пользу интеграции общества, и скажем, порывы к господству над другими будут неизбежно недолговечны именно потому, что господствуя над другими ты, как ни странно, можешь получить от них гораздо меньше, чем если будешь с другими сотрудничать, отдавая всё, что можешь отдать.

Анатолий Вассерман