Искусство управления обстоятельствами: Ефим Андурский

Президентские выборы в России могут быть назначены в период с 24 ноября и не позднее 4 декабря 2011 года. После этого, как заявил глава Центральной избирательной комиссии России Владимир Чуров, начнётся выдвижение кандидатов на высший государственный пост в России.

А Вам, читатель, интересно, кто именно окажется в числе кандидатов на должность главы государства? Мне – как-то не очень. Гораздо интереснее программы, которые нам – избирателям, возможно, представят кандидаты. И даже не столько программы, сколько содержащиеся в этих программах варианты дальнейшего пути России. Правда, у меня есть обоснованные сомнения в том, что кандидатам в президенты России известны критерии выбора такой стратегии, которая в наибольшей мере подошла бы России в данный исторический период…

В ноябре 2010 года Центр ситуационных исследований (Казанский государственный технический университет им. А.Н.Туполева, кафедра философии) провел всероссийскую с международным участием научно-философскую конференцию «Ситуационность бытия». Участникам этой конференции я – субъектолог - представил доклад «Искусство управления обстоятельствами». Доклад этот был посвящен методологии преодоления нежелательных ситуаций, которую я проиллюстрировал на нескольких примерах, включая Россию. Надеюсь, что эта методология заинтересует всех, кому не безразлична судьба России…

Искусство управления обстоятельствами

Вы не управляете обстоятельствами? В таком случае будьте готовы к тому, что обстоятельства сами начнут управлять вами. Так как же управлять обстоятельствами, из которых складывается та или иная ситуация? Существенный вклад в теорию управления внёс ситуационный подход, согласно которому и тактика, и стратегия должны определяться ничем иным, как сложившейся ситуацией. Автор «Манифеста ситуационного движения», доктор философских наук, профессор Н.М. Солодухо сверхзадачу ситуационного подхода как раз и усматривает в том, что нам всем необходимо учиться управлению ситуациями [1].

Между тем, качество управления зависит не только от правильной оценки складывающейся ситуации, но и от полноты учета предопределяющих её факторов. Здесь, как в метеорологии: чем большее количество переменных учитывается при составлении прогноза, тем более точным он оказывается. Однако само по себе обилие факторов, принимаемых во внимание при составлении прогноза, ещё не может послужить гарантией его точности. Точно так же как и обилие симптомов не является залогом достоверности диагноза. А если врачу не удаётся правильный диагноз, то стоит ли следовать его предписаниям?

Так вот, если философов в определенном смысле можно уподобить врачам, то политиков – их пациентам. Политикам, исходя из сказанного, наверное, следовало бы прислушиваться к мнению философов. Но можно ли считать философию вполне здоровой? [2]. И разве она не потому утратила передовые позиции, что, развиваясь неограниченно в качестве интегратора знаний, добываемых конкретными науками, утратила способность адекватно реагировать на ситуацию, складывающуюся в науке? И разве не факт, что наука, непрерывно дифференцируясь, отчаянно нуждается в интеграции добываемых знаний?

Придерживаются ситуационного подхода и субъектологи – философы, предметом которых служат субъекты как таковые [3]. Они считают, что нежелательная ситуация обусловливается ничем иным, как противоречием между потребностями проблемного субъекта и параметрами окружающей его среды. Это противоречие и обусловливает дискомфорт, побуждающий субъекта к активности.

Стремясь к устранению возникающего дискомфорта, субъект поневоле оказывается в ситуации выбора между двумя в принципе возможными стратегиями. Но если стратегия Востока предполагает приспособление к окружающей среде (в целях устранения расхождения потребностей субъекта с параметрами этой среды), то стратегия Запада – изменение окружающей среды (с той же целью).

Как пишет в одиннадцатом тезисе о немецком философе-материалисте и атеисте Людвиге А.Фейербахе Карл Маркс, философы лишь различным образом объясняли мир. Дело же заключается в том, чтобы его изменить. На самом же деле, задача далеко не всегда сводится к изменению мира. Ситуация порой складывается таким образом, что более предпочтительной оказывается стратегия Востока, то есть приспособление к изменяющемуся миру.

Как показывает практика, сколько-нибудь продолжительно, способны существовать лишь те субъекты, которые способны поддерживать динамическое равновесие с окружающей средой, что предполагает чередование названных стратегий. Что же касается философии, то её проблемы тем лишь и обусловлены, что от западной стратегии экстенсивного накопления знаний она не смогла перейти к восточной стратегии их интенсивного осмысления…

Для дальнейших рассуждений нам потребуется несколько категорий, сколько-нибудь корректных определений которых, к сожалению, не существует. И лишь потому, что философы пренебрегают так называемым «абстрактным объектом». А между тем, абсолютная устойчивость, равно как и абсолютная эффективность, свойственны исключительно абстрактному объекту.

Так вот, устойчивость это ничто иное, как способность объекта существовать сколько-нибудь продолжительно в условиях изменчивой внешней среды. Эффективность же характеризуется количеством ресурсов, необходимых для такого существования.

Произведение названных абстрактных свойств, то есть устойчивости и эффективности, характеризует абстрактное качество, которое чаще всего определяют как некую определённость, в силу чего тот или иной предмет является данным, а не каким-либо иным.

Но ведь мы, анализируя ту или иную вещь, находим её либо хорошей (если она содействует нашим устремлениям), либо плохой (если она этим устремлениям противодействует). Что же касается стратегий, между которыми нам приходится выбирать в той или иной ситуации, то они сами по себе не являются ни хорошими, ни плохими. Мы оцениваем их либо как подходящие, либо как неподходящие в условиях, сложившихся к моменту принятия решения.

Кроме того, нам понадобится понятие «объект». Таковым будем считать всякую вещь, фиксируемую сознанием субъекта, познающего эту вещь. Объектом может послужить любая система [4]. Но если одни системы относятся к числу целенаправленных, то есть наделённых неким назначением, то другие – к числу целеустремлённых [5]. Последние как раз и составляют предмет субъектологии.

Лишь субъектология позволяет сформулировать простые и очевидные критерии выбора стратегии, наиболее подходящей в сложившейся ситуации. Для этого, прежде всего, следует выявить проблему, которая к моменту принятия решения приобрела доминирующий характер. Таковой может быть либо недостаток устойчивости, либо дефицит эффективности. В первом случае следует предпочесть Восток, во втором – Запад.

Следует принять во внимание, что Восток основывается на сотрудничестве, которое и является залогом устойчивости, а Запад – на конкуренции, обусловливающей эффективность. Запомним эту сентенцию. Она нам понадобится для оценки основных способов общественного производства…

Взаимоотношение субъектов, стремящихся к одной и той же цели, может носить характер сотрудничества, когда субъекты для достижения намеченной цели действуют последовательно, либо конкуренции, когда они предпочитают режим параллельного преследования этой цели, то есть конкуренцию.

Проиллюстрировать сказанное на примере приматов, взаимоотношения которых чаще всего выливаются в конкурентную борьбу преимущественно из-за пищи, а порой и из-за полового партнера. Понятно, что удачный выбор полового партнера обеспечивает естественный отбор, который является залогом выживания данного вида. Но уже более продвинутые приматы нередко демонстрируют сотрудничество, совместно отражая нападения соседних стай.

Достаточно чёткая корреляция просматривается между культурой взаимодействующих субъектов и склонностью этих субъектов к сотрудничеству. Взаимодействуют между собой и представители различных философских течений. Это касается, в частности, приверженцев ситуационного подхода, к числу которых относит себя и автор этих строк. Но если сам по себе ситуационный подход лишь объясняет возникновение, изменение и прекращение тех или иных ситуаций, то субъектология, как видим, формулирует критерии, позволяющие выбрать стратегию, наилучшим образом подходящую в данной ситуации, что мы и попытаемся показать, проанализировав идею реставрации социализма.

Так, можно ли опыт строительства социализма в СССР признать однозначно неудачным? И разве капитализм лучше социализма? Полагаем, что опыт этот неоднозначен, а капитализм уж точно не лучше социализма. Он просто другой. Если же принять во внимание то, что сотрудничество в набольшей степени присуще социализму, именно его и следует признать более высокой ступенью развития общества.

СССР, увы, распался. Но в чём же была причина его распада или, другими словами, необратимой потери устойчивости? На наш взгляд, крах СССР был обусловлена некорректной оценкой ситуации, сложившейся в Советском Союзе к моменту его перестройки, которая усматривалась в переналадке общественного производства «с социализма на капитализм». Реализация подобной стратегии повлекла за собой преобладание центробежных сил, которые и обусловили распад страны на отдельные, независимые друг от друга, государства.

Могло ли политическое руководство СССР предотвратить подобный сценарий развития событий? Да, разумеется! Если бы оно, владея ситуационным подходом, воспользовалось указанными выше критериями. Но ни Горбачёв, ни его советники, к сожалению, не понимали, что устранение доминировавшей в то время проблемы недостаточной эффективности общественного производства отнюдь не требовало перезагрузки. Советскому Союзу, конечно же, не следовало перескакивать с социализма на капитализм...

Перестройка оказалась сопряжена с разрушением экономического базиса страны, создававшегося в течение семи десятилетий советской власти. Закономерным её итогом послужила потеря централизованного управления, что нанесло сокрушительный удар, прежде всего, по тем отраслям, которые поддерживали устойчивость общественного производства.

За двадцать постперестроечных лет России удалось-таки возвести не слишком устойчивое «здание» скороспелого капитализма. Но сможем ли мы предохранить это «здание» от падения? Да, это возможно. Но лишь в том случае, если нам удастся подвести под него социалистический фундамент. А эта задача будет существенно сложнее возведения рыночной надстройки, вполне возможной в начале перестройки.

Но другого пути у России нет. И дело здесь даже не в том, что мы должны преодолеть техническую отсталость своей страны. Дело в утрате нравственных ориентиров, следствием чего и явился упадок духовности. Именно этот упадок и явился главной причиной всепроникающей коррупции, питательной средой для которой и послужила разлагающаяся экономика…

Дальновидные исследователи убеждены в том, что наша цивилизация оказалась на пороге глобальной катастрофы. К настоящему моменту доминирующей её проблемой является нарастающая угроза потери устойчивости, обусловленная затянувшимся развитием по западному типу, что влечёт за собой атомизацию человеческого сообщества. И если в кратчайшие сроки научной общественности не удастся сообща разработать новую социополитическую парадигму, вялотекущая деградация цивилизации перейдёт в терминальную стадию. Когда уже ничего нельзя будет предпринять. Но что могут сделать учёные, если политики не спешат заказывать им такого рода разработку?

Японцы говорят, что и краб резвится в воде, в которой его варят, пока она не горячая…

Ефим Андурский

Литература

1. Солодухо Н.М. Манифест ситуационного движения //Вестник Татарстанского Отделения Российской Экологической Академии. - Казань, 2003, №3.

2. Богданов А.А. (Малиновский). Вопросы социализма. - М., 1918.

3. Андурский Е.Я. Введение в субъектологию // Материалы Международного симпозиума «Человек и христианское мировоззрение». – Симферополь, 2007.

4. Аверьянов А.Н. Системное познание мира. - М.: Политиздат. - 1985.

5. Акофф А., Эмери Ф. О целеустремленных системах. Пер. с англ. Изд. 2, доп. 2008.