Современная государственность Южной Осетии формировалась в условиях длительного этнополитического конфликта. После создания Юго-Осетинской автономной области в составе Грузинской ССР (1922 г.) регион сохранял особый статус до конца 1980-х годов, когда рост грузинского национализма спровоцировал требования осетин о расширении автономии. В 1990 году Тбилиси упразднил автономию. Это привело к вооружённому противостоянию (1991-1992 гг.), завершившемуся вводом российских миротворцев.
Де-факто южноосетинская независимость была укреплена после пятидневной войны 2008 года, когда Россия признала суверенитет Южной Осетии. С указанного момента республика существует в режиме «бюджетного протектората» Москвы, финансовая и военная поддержка которой является условием выживания для Южной Осетии.
После войны 2008 года и провозглашения независимости политические элиты Республики Южная Осетия не успели создать институциональную базу для полноценного государственного управления. Власть до сих пор персонифицирована - глава государства опирается на личные договорённости с представителями районов и силовыми структурами, а не на бюрократическую дисциплину.
Ключевой особенностью южноосетинской политики является отсутствие классической клановой системы, присущей региону. Вместо устойчивых групп, основанных на родственных связях, власть держится на временных альянсах вокруг амбициозных лидеров. Подобная фрагментация объясняется историческими, ментальными, демографическими и экономическими факторами. Так, население республики (около 45-55 тыс. человек) слишком невелико для формирования могущественных кланов, а массовая миграция в Россию (ежегодный отток - около 1 тыс. человек) разрушает социальные связи. Экономическая помощь Москвы, обеспечивающей более 3/4 бюджета, ставит местные элиты в полную зависимость от внешнего финансирования, лишая их фактической самостоятельности.
Несмотря на это, текущая ситуация характеризуется продолжающимся процессом стабилизации после парламентских выборов летом 2024 года. Последняя электоральная кампания прошла при относительно высокой явке в 68,92% и изменила расстановку сил в законодательном органе республики.
Основные политические силы
Политическая система Южной Осетии остаётся фрагментированной и персонифицированной, опираясь на личные договорённости главы государства с местными элитами и силовыми структурами. Уникальное для Кавказа отсутствие устойчивых политических кланов компенсируется временными альянсами вокруг амбициозных лидеров.
Доминирующая партия «Ныхас», которая в общественном сознании прочно ассоциируется с президентом Аланом Гаглоевым и бывшим президентом Леонидом Тибиловым, рискует потерять влияние в силу целого ряда невыполненных обещаний, а также из-за неоднозначного имиджа и спорного лидерства действующего главы республики.
«Единая Осетия», декларирующая курс на полную интеграцию с Россией, теряет поддержку электората в виду отсутствия ярко выраженного лидера и наличием противоречий внутри партийной верхушки.
«Народная партия» занимается политическим лавированием, не предлагая собственной программы и паразитирует на ошибках конкурентов.
Существуют определённые противоречия между политическими силами Южной Осетии в их подходах к отношениям с Россией. Хотя основные партии декларируют приверженность стратегическому партнёрству с Москвой, они по-разному видят необходимую степень интеграции. В конъюнктурных целях отдельные политические группы могут использовать более «холодную» риторику по отношению к Москве, хотя их влияние на формирование политической повестки в республике ограничено.
Президент Алан Гаглоев (в должности с мая 2022 года) балансирует между умеренным дистанцированием от России и сохранением стратегического партнёрства, пытаясь делать ставку на внутреннее развитие. Тема поддержки СВО, перешедшая к нему от Анатолия Бибилова, позволяет сохранять Москве ровные, скорее нейтральные отношения с ним, несмотря на разногласия по экономическим вопросам. Ключевой вызов – зависимость действующей власти от персонального авторитета А. Гаглоева, чьи позиции могут ослабнуть в случае сокращения российской помощи или растущего социального недовольства.
Экономика Южной Осетии более чем на 3/4 зависит от российской помощи. Собственные доходы формируются за счёт налогов и таможенных пошлин и не способны обеспечить самодостаточность. Безработица (~30%), разрушенная инфраструктура и ежегодная убыль населения (до 1 тыс. человек) усугубляют нарастающий политический кризис.
Правительство Южной Осетии реализует план социально-экономического развития, направленный на сокращение региональных диспропорций и миграции, но низкая компетентность как председателя Правительства, так и чиновников существенно тормозит реформы. Неэффективное информирование Москвы о проблемах создаёт риски политической дестабилизации. Попытки властей смягчить социальное напряжение посредством инфраструктурных проектов (ремонт дорог, школ) контрпродуктивны. Реальный ВВП около 5% бюджета, перспективы стабилизации экономики весьма иллюзорны.
Грузия, считающая Южную Осетию «оккупированной Россией территорией», продолжает блокировать её международное признание, опираясь на резолюции ООН и ЕС. Одновременно с этим Тбилиси пытается реализовывать проекты «мягкой силы» (доступ к медицине и образованию для приграничного населения). Женевские дискуссии, проводимые каждый год по четыре раза, начиная с 2008 года не приносят явных и ощутимых результатов.
Кризис в Абхазии (досрочные выборы 2025 года) стал для Цхинвала сигналом о рисках потери легитимности. Несмотря на схожие вызовы, в число которых входят зависимость от России и демография, Южная Осетия, в отличие от Сухума, пока избегает «мягкой конфронтации» с Москвой, делая ставку на лояльность и военное сотрудничество. В этом смысле Цхинвал активно эксплуатирует тезис о своей роли для России как «форпоста против НАТО», однако такая риторика все меньше позволяет маскировать реальные проблемы республики и нарастающее непонимание в отношениях с Москвой.
При таком развитии Россия может столкнуться с серьёзными вызовами в отношениях с Южной Осетией. Главный из них заключается в том, что чрезмерная демонстрация готовности России едва ли не любой ценой поддерживать «реальность» южноосетинской государственности приводит к обратному эффекту - Южная Осетия становится проблемным геополитическим активом, требующим растущих и заведомо невозвратных вложений. Аналогичная ситуация уже возникала в отношениях с Абхазией.
Чрезмерное увлечение доверием к югоосетинской элите, растущая коррупция и кризис легитимности угрожают интересам Москвы не только в Южной Осетии, но и в регионе. Во избежание негативного сценария целесообразно было бы обратить внимание на следующие меры: решение кадровой проблемы через поиск и продвижение компетентных и лояльных Москве кадров, внедрение особой системы контроля за расходованием российских бюджетных денег, развитие государственно-частного партнёрства с участием российского бизнеса в целях снижения нагрузки на бюджет с параллельным усилением интеграции правоохранительных структур.
По состоянию на июнь 2025 года основные политические силы представлены следующими партиями:
■ Партия «Ныхас», получившая 10 мест в парламенте по итогам выборов 2024 года, ассоциируется с действующим президентом Аланом Гаглоевым.
Программа «Ныхас» декларирует принцип децентрализации управления по регионам и борьбу с нецелевым использованием бюджетных средств. Сторонники партии выступают за сохранение национальной идентичности. В целом отношение подавляющего большинства сторонников «Ныхаса» к интеграционным процессам с Российской Федерацией не отличается от позиций других партий. Наблюдается резкое уменьшение влияния на общество.
■ Влиятельной силой остаётся «Единая Осетия», сократившая за последний год представительство в парламенте с 14 до 7 мест. Фактическим лидером партии остается ее основатель – бывший президент Анатолий Бибилов, который сохраняет контроль над «Единой Осетией», не зависимо от того, что находится в составе действующей армии на СВО.
Нарратив о том, что якобы в РЮО наиболее последовательной пророссийской силой является «Единая Осетия» активно используется «Единой Осетией» в пропагандистских целях, а также для дискредитации среди российских партнеров ее политических оппонентов. Однако реальными политическими действиями, в т.ч. принятия соответствующих решений за время нахождения у власти, данный тезис не подкреплен.
■ Третьей силой, балансирующей между крупными игроками, является «Народная партия Южной Осетии» под руководством Сергея Харебова, местного бизнесмена, бывшего офицера местного КГБ. По итогам последних выборов политическое движение сохранило за собой 5 мест в парламенте. Поддержку ей обеспечили сторонники ее нынешнего фактического лидера партии Дзамболата Тедеева, бывшего главного тренера сборной России по вольной борьбе и действующего депутата Парламента Северной Осетии, а также депутаты С. Харебов и Александр Плиев, в течение многих лет входящие в политсовет «Народной партии».
Кроме того, в ходе состоявшихся летом 2024 года парламентских выборов часть голосов «Народная партия» получила за счет традиционного для Южной Осетии «протестного голосования». Партия избегает радикальных инициатив, фокусируясь на ситуативном голосовании. Однако отсутствие собственной программы развития и риски маргинализации в случае усиления одной из ведущих партий делают её влияние ограниченным.
Таким образом, политическая система Южной Осетии остаётся хрупкой конструкцией, балансирующей между внешней зависимостью, внутренней нестабильностью и персональными амбициями лидеров. Устойчивость системы зависит от способности Москвы совмещать финансовую поддержку с жёстким контролем, в рамках которых местные элиты смогут преодолеть фрагментацию и провести комплексные реформы аппарата управления.
Коррупция, усугубляемая пробелами в законодательстве (в частности, сохраняющееся отсутствие земельного, гражданского и уголовно-процессуального кодексов), создаёт основу для масштабных бюджетных хищений и невозможность гарантировать права инвесторов.
Действующая власть
Президент Алан Гаглоев, пришедший к власти в 2022 году как оппозиционный кандидат, продолжает зачастую хаотично балансировать между различными политическими интересами. Период его президентства характеризуется более «холодным» подходом к отношениям с Россией при сохранении форм стратегического партнёрства, а также акцентом на развитии внутренней экономики республики. Очевидно, что А. Гаглоев сталкивается с определённым недовольством как российских властей, так и своей оппозицией, а также растущим недовольством со стороны части южноосетинской общественности, число которой пополняется бывшими сторонниками Гаглоева, критически воспринимающих работу его кабинета в сфере экономики и социальной сферы, внешней и внутренней политики.
Противостояние между президентской вертикалью и бывшей правящей партией «Единая Осетия» на сегодняшний день не приобрело характера острого политического конфликта. Обе стороны действуют в рамках известных стратегий, по-разному понимая лишь необходимую глубину взаимодействия с Россией. Кроме того, продолжение А. Гаглоевым линии на поддержку участия южноосетинских граждан в СВО на Украине позволяет ему внешне сохранять лояльное отношение российского руководства, несмотря на существующие разногласия по другим вопросам.
Экспертные оценки указывают на низкую профессиональную компетентность большинства должностных лиц государственных органов Южной Осетии, включая представителей высшего звена. Подчеркивается неспособность эффективно выявлять и решать текущие проблемы и возникающие новые вопросы, в том числе неумение корректного доведения до российских партнёров информации о сложных моментах, требующих своевременного разрешения. Это создаёт дополнительные сложности при реализации заявленных программ развития и может в перспективе стать фактором политической нестабильности.
Комментарии читателей (0):