Прямая линия президента России Владимира Путина, совмещённая в этот раз с большой пресс-конференцией «Итоги 2024 года», была подчёркнуто сконцентрирована на внутриполитических вопросах, связанных с социально-экономической политикой. Замысел явно заключался в том, чтобы подчеркнуть: всё главное на международном «фронте» уже сказано. Для этого было множество информационных поводов: выступление главы государства в МИД 14 июня, саммиты ШОС в Астане, БРИКС в Казани и ОДКБ снова в Астане. Ещё целый ряд принципиально важных политических заявлений, например, от 21 ноября, которое прояснило, какой именно ракетой был нанесён удар по «Южмашу» в Днепропетровске. И выступления на съезде ЕР и расширенной Коллегии Министерства обороны буквально на днях. Повторим: всё уже сказано, поэтому первый же вопрос ведущей Александры Суворовой насчёт «сошедшего с ума мира» президент спокойно парировал переводом разговора на темы экономики, указав на неё как на «кузницу» успехов на всех фронтах – внешних и внутренних.
Поэтому внешнеполитические вопросы, которых не могло не быть, не стали выводиться в отдельный блок, а лишь периодически перебивали внутреннюю тематику. Характерно: перед началом мероприятия журналисты на камеру опрашивали корреспондентов иностранных СМИ, и представитель британской BBC, например, вспомнив, что не раз задавал вопросы президенту, выразил надежду, что так будет и на этот раз. Ошибся. Ни ему, ни другому европейскому иностранцу, мнением которого заинтересовались наши СМИ – из Италии, до микрофона добраться не удалось.
Между тем, вопросов у иностранцев хватало. Но судя по тем западным СМИ, которые отметились комментариями в ожидании выступления российского лидера, они в основном сводились к теме стратегической стабильности и военного баланса между Россией и Западом. Показательны две вещи. Во-первых, содержание интересующих Запад тем не изменилось и после эфира; всё сводилось к российскому наступлению на фронте, неэффективности западных санкций, ну, и к теме предложенного Путиным «эксперимента» с соревнованием между российским гиперзвуковым носителем и западными системами ПВО, плацдармом которого президент предложил Киев. У этой темы, чрезмерно возбудившей многих, принявшихся гадать, это реальное предложение или троллинг, имеется существенный подтекст. По оценкам военных специалистов, запуск «Орешника» для западных средств «объективного контроля» оказался настолько неожиданным, что они его проспали. И не сумев «срисовать» параметры полёта, принялись ждать следующего пуска. Российская сторона дважды – в конце ноября и на рубеже первой и второй декад декабря – на три дня закрывала небо над астраханским полигоном Капустин Яр. НАТО же всякий раз «ловился на живца»: поднимал в воздух всё, что летает и сканирует, даже корректировал орбиты спутников военной орбитальной группировки, что вообще-то недешёвое «удовольствие», плюс у этих аппаратов ограниченный ресурс по горючему. И вот теперь, когда Запад дважды этот ресурс расходовал, Путин ему объявил, что пожалуйста: мы вам время и место объявим, позволим нагнать туда систем ПВО/ПРО – и посмотрим, как вы будете оправдываться перед своими киевскими «подопечными», когда то, что прилетит, вашу ПРО даже не заметит.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Во-вторых, это следует отметить особо. В западных комментариях, ни в преддверии, ни после пресс-конференции, не отмечено особых волнений по поводу судьбы Украины и киевского режима. Интересуют перспективы получить новейшие российские вооружения на свою голову, а про украинцев даже и не вспомнили. Ничего удивительного. Никто и не спорит с тем, что жители бывшей советской республики для Запада – расходный материал, а с киевскими властями существует неформальный договор: оружие в обмен на «пушечное мясо». Наиболее ярко он сработал весной, когда пакет военной помощи был разблокирован Конгрессом сразу же, как Киев принял печально «знаменитый» закон о мобилизации. Из той же серии и недавние откровения уходящих натур из администрации Джо Байдена – Энтони Блинкена и Джейка Салливана, настолько уходящих, что нет смысла напоминать их должности. Украина и украинцы никого не интересуют. Для них республика, выражаясь терминологией покойного Збигнева Бжезинского, - территория, на которой игроки – Россия и Запад – ведут свою геополитическую борьбу.
Теперь о тех основных международных темах, которые прорвались через кордоны внутриполитических приоритетов. Подчеркнём, что вполне оправданных, судя по демонстрировавшемуся на экране рейтингу наиболее болезненных вопросов, первое место среди которых уверенно держало ЖКХ.
Первый вывод – по Европе. Судя по всему, на «объединительной» европейской идее, воплощённой Маастрихтским договором 1992 года, Россия ставит жирный крест. У президентского тезиса, что любой житель Старого света прежде всего итальянец, немец, француз и лишь потом, во вторую очередь, европеец, очень глубокое дно. И не одно. По сути российский лидер даёт понять, что идея евроинтеграции если и была хорошей, то оказалась жертвой никудышного исполнения. Общие интересы развития сначала «дополнили» и размыли, а затем вообще подменили суммой «толерантных» установок, нацеленных на откровенное расчеловечивание. Экономическая интеграция, стоявшая за ЕОУС, Общим рынком и т.д., обернулась тем, что Римский договор был повержен Римским клубом, в разработках которого вперёд продвинулась совсем другая модель интеграции – идеологическая, с подменой цивилизационной/национальной идентичности – некоей специфически понимаемой «демократической». От Заключительно акта СБСЕ в Хельсинки 1975 года, по сути признавшего США частью европейского процесса до «римского» доклада Яна Тинбергена «Пересмотр международного порядка» с его идеей «коллективного суверенитета» прошло менее года. Следующие вехи: Парижская хартия новой Европы (1990 г.) с обязательной «дружбой» с США, предварившая Маастрихт, и Хартия об основных правах ЕС (2000 г.) как квинтэссенция «демократического глобализма», прямо в ней провозглашённого. Учитывая всё это, российско-европейские отношения, надо понимать, теперь вернутся на старую добрую двустороннюю основу национальных интересов, свободную от специфически деструктивных наслоений.
Что же касается США, то в глаза бросается предельная осторожность президента в формулировках, которая указывает, с одной стороны, на остроту момента, а с другой, — на его неопределённость. Москва явно ожидает на этом треке полноценной смены власти в США, и отношения будет строить с новой администрацией, хотя, скорее всего, и не с чистого листа, а с учётом опыта четырёхлетней давности, о котором президент тоже упомянул.
Второй вывод касается украинского урегулирования, вокруг темы которого ломается множество копий, и всякий раз, когда она затрагивается, ранее начинались притихшие только сейчас разговоры о «договорняке». Президент ещё раз развеял все сомнения, повторив неоднократно сказанное им самим, а также, по следам его выступлений, главой МИД Сергеем Лавровым, и буквально позавчера – и постпредом Василием Небензей, причём, в Совете Безопасности ООН. Никакой НАТО на Украине, никаких иностранных военных баз, никаких совместных учений. И Россия не заинтересована ни в «перемирии», ни в «заморозке» конфликта, нам нужен прочный мир на базе системы безопасности, учитывающей российские озабоченности. Важный штрих: в июньском выступлении в МИД, к которому Путин вернулся в очередной раз, прямо говорилось, что евро-атлантическая система безопасности более для нас не актуальна, и Россия приступает к строительству евразийской системы. Произнеся это, президент тогда, только что вернувшийся из Пекина, показательно отправился по маршруту Пхеньян – Ханой. Эта деталь означает, что вопрос стоит не о месте России в западной системе, а о существовании двух систем, между которыми «общей темой» и «камнем преткновения» становится уже не Россия, как раньше, а Европа. С точки зрения НАТО – стержня Евро-Атлантики – Старый свет это центр интересов Запада, а в рамках евразийских геополитических реалий Европа – западный полуостров Евразии (как был сформулировано Валдайским клубом). Так что перед Западом стоит проблема поиска решений не внутрисистемного, а межсистемного характера, и здесь ему однозначно придётся идти на очень болезненные компромиссы. Ну, или готовиться к тому самому стратегическому поражению, которое он было сгоряча уготовил России.
В рамках этих новых реалий нейтральная Украина, если она вообще сохранится, наделяется российскими гарантиями безопасности и из плацдарма Запада против нашей страны превращается в буферную зону, обозначаемую термином «стратегическое предполье». И скажем прямо: от того, насколько эффективно мы можем реализовать эту заявленную модель, напрямую зависят перспективы избежать крупного военного конфликта, предотвращение которого требует отодвигания НАТО на прежние рубежи и фиксации этого статус-кво ещё как минимум лет на пятьдесят. Ещё Путин развеял заблуждения относительно причин непризнания легитимности Владимира Зеленского. Проблема – не в политической, а в сугубо правовой стороне вопроса: кто будет подписывать двусторонний документ, если его проект появится, чтобы потом «противная сторона в прямом и переносном смысле» в очередной раз не отказалась от собственных обязательств. Только и всего.
Третья важнейшая тема, волнующая мир в эти дни – Сирия. Здесь Путин развеял надежды Запада на ослабление России обвалом режима Башара Асада. Россия сохраняет свои позиции в важнейшем регионе; российские базы расширяют арсенал своей специализации, включая в её перечень гуманитарную тему. Главный организатор военного успеха оппозиции Турция, а главный бенефициар – президент впервые сказал об этом так открыто – Израиль. При этом, рассуждая о возможной дезинтеграции Сирии, включая готовность мусульман-друзов войти в состав еврейского государства, Путин её не исключил, только оговорил, что это потребует принципиально иных, на порядок более сложных, чем сегодня, решений, основанных на принципе Устава ООН о самоопределении народов. Что за этим стоит? Навскидку, пока, — пиррова победа Анкары, которая рискует получить у своих границ курдскую государственность и на обозримый период вынуждена отвлечься от экспансии в постсоветские Закавказье и Среднюю Азию, занявшись урегулированием у своих южных границ. А рассуждая о более отдалённой перспективе, всякий раз из-за горизонта поднимается призрак проекта «Великого Израиля» от Нила до Евфрата, буфером между которым и Турцией как раз и окажется Курдистан.
Ну и определённым образом были расставлены акценты в вопросах взаимоотношений с Ираном, в которых невооружённым глазом видны проблемы, проявляющие себя в торможении двустороннего договора, подписание которого было обещано сначала ещё в Казани, на полях саммита БРИКС, потом перенесено в Москву, «до конца года». А в итоге пока тишина, несмотря на телефонные переговоры в острой фазе сирийского кризиса глав МИД, а затем и президентов двух стран. Теперь выясняется, что иранские силы из Сирии вышли в Ливан и Ирак, а контингент в 4 тыс. личного состава, дислоцированный в Хмеймиме, вывозился прямо в Тегеран транспортниками российских ВКС.
Пресс-конференция показала: выстроив глубокоэшелонированную переговорную позицию, Россия перебросила мяч на половину поля Запада и ожидает того, что начнёт происходить после переезда Дональда Трампа из Мар-а-Лаго в Овальный кабинет Белого дома. А пока мир застыл в ожидании этого волнующего момента, Москва методично, шаг за шагом, добивается успехов «на земле», на поле боя, укрепляя позиции на будущих переговорах.
Владимир Павленко
Павленко Владимир
Комментарии читателей (0):