Бушующий в Восточной Европе военный кризис развеял иллюзию о том, что эпоха больших армий уходит в прошлое. Военная мысль в ведущих державах начинает отходить от максимы 2000-х годов, согласно которой целью войны было ослепление и оглушение сенсоров противника, чтобы снизить его технологический уровень и пересадить его снова за карты и карандаш, помешав вести войну XXI века – высокоточную, мобильную, глубокого охвата. Достижение этой цели при несоответствии уровней военной готовности и развития военной техники не гарантирует стратегического результата. Об этом пишет программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай» Андрей Сушенцов.
Можем ли мы, наблюдая за этими тенденциями, констатировать, что война XXI века остаётся высокомобильной и будет высокотехнологичной, что она будет вестись малым числом? Или, напротив, мы видим возвращение к исторической норме больших армий – повышается риск войн между великими державами, у малых и мобильных армий нет существенных преимуществ перед большими, опирающимися на мобилизацию населения. Опыт XXI века показывает, что черты крупного военного конфликта между сопоставимыми по мощи державами будут ровно теми же, какими они были на протяжении всей истории.
В предыдущие десятилетия большое внимание уделялось виртуальному измерению конфликтов, победе в информационной среде. Она остаётся важным измерением военного противостояния, но не является решающим. Психологическое противоборство существовало в Древней Греции и в Древнем Китае. Разбить замыслы противника, дезорганизовать его общество, посеять недоверие – всё это так и остаётся одной из ключевых целей войны.
Если резюмировать, мы имеем картину, в которой решительная стратегическая победа путём вооруженного конфликта подразумевает применение такого же объёма материальных ресурсов, которые всегда в ходе истории требовались для стратегической победы. Ведущие немецкие генералы уже в начале реализации плана «Барбаросса» осознавали, что стратегически это – поражение, поскольку ключевые цели войны не достигнуты сразу. Современное общество, сложившееся под влиянием практик потребления, с трудом идёт по пути мобилизации, и это является стрессом для большинства правительств.
Мобилизация в современных политических и международных условиях является крупным вызовом для любого государства, и остаётся открытый вопрос, как бы на мобилизацию отреагировали в странах, наиболее активно выступающих в поддержку Украины, – в Соединённых Штатах, Великобритании, Литве, Польше. Мы видим, с какими сложностями сталкивается мобилизация военнообязанных на Украине, общество которой сейчас обрабатывается масштабной пропагандистской кампанией. Вероятно, наиболее выносливым из государств можно назвать то, которое может позволить себе провести мобилизацию, сохраняя при этом внутреннюю устойчивость и условия для экономического роста.
При этом глобализация не исчезла, мир по-прежнему взаимосвязан через шлюзовые зоны – между собой связаны даже противники.
Невозможность достижения военным путём стратегической победы над противником, взаимосвязанность мира, константа военного конфликта как одного из инструментов большой стратегии вводят нас в эпоху постоянной опосредованной войны. То есть не эсхатологического манихейского противостояния чёрного с белым, как во Второй мировой войне, а системы постоянной ребалансировки игроков.
При этом победа может быть достигнута только путём подрыва внутренних жизненных сил кого-то из оппонентов, когда он сам признает, что военными средствами цели не были достигнуты. Условия для нормализации между Саудовской Аравией и Ираном возникли, когда Саудовская Аравия осознала, что в Йемене доступными ей ресурсами она не может нанести военное поражение хуситам.
Стоит учитывать, что равновесие в отношениях Соединённых Штатов с Китаем и Россией также опирается на невозможность решительной победы в ситуации военного конфликта.
Можем ли мы констатировать, что военный конфликт – это норма XXI века? Возможно, прототипом большого противостояния России с Западом со временем станут индо-пакистанские отношения взаимного сдерживания и постоянной враждебности. Однако это не означает, что вероятен быстрый срыв к ядерной войне, катастрофичной для всех. Мир вступил в период постоянной силовой ребалансировки без крупных рывков. Война вновь является константой, но к войне по-настоящему крупной окажется способен очень узкий круг стран.
Комментарии читателей (0):