Изменится ли внешняя политика Турции?

Эрдогану и его сторонникам предстоит серьёзная подготовка к муниципальным выборам весной 2024 года. Президент рассматривает их как своеобразный вотум доверия. Необходимость решения целого ряда острых внутриполитических проблем подталкивает Эрдогана ориентироваться прежде всего на интересы Турции и свои собственные задачи, в том числе внутриполитического характера. О том, как в свете этого изменится внешняя политика Турции, в том числе в отношении России, пишет доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА МГУ имени Ломоносова Павел Шлыков в статье для Валдайского клуба.

Новый президентский срок Реджепа Тайипа Эрдогана, победившего на выборах 28 мая 2023 года несмотря на фиксировавшееся соцопросами снижение рейтинга и падение популярности возглавляемой им Партии справедливости и развития (ПСР), в полной мере отражает ключевые тенденции политической трансформации Турции последнего десятилетия. Среди них в первую очередь наиболее заметна масштабная и последовательная консолидация в руках президента монопольного контроля над всеми ветвями власти – исполнительной (посредством упразднения поста премьер-министра и принятия президентом полномочий одновременно главы государства и правительства), законодательной (через отмену положения о беспартийном характере президента, получившего возможность сохранять за собой кресло лидера политической партии), судебной и избирательной (путём усиления президентского контроля над формированием состава Конституционного суда и кадровой политикой Высшего совета судей и прокуроров). Продолжается демонтаж институциональных сдержек и противовесов президентской власти как со стороны государственных институтов, так и гражданского общества, не сбавляет обороты процесс десекуляризации общественной жизни Турции в целом и особенно сферы образования. И, наконец, визитной карточкой правления Эрдогана остаётся наступательная внешняя политика с углублением её милитаризации и девестернизации.

На пути к третьему президентскому сроку Эрдоган столкнулся с самой большой политической проблемой в своей карьере. Быстрый экономический рост, характеризовавший его ранние годы во главе Турции, сменился долговременным финансово-экономическим кризисом. Турецкая лира за последние пять лет более чем в 6 раз подешевела по отношению к доллару и евро, потеряв только после выборов более 38%. Хотя годовая инфляция отступила от своего прошлогоднего пика в 85% и к лету 2023 года опустилась ниже 40%, рост цен на базовые продукты, падение покупательной способности населения и обесценивание национальной валюты – то есть чувствительные для населения экономические показатели – остались на кризисном уровне.

Помимо экономических проблем в ходе избирательной кампании 2023 года Эрдогану пришлось столкнуться также с достаточно сильной оппозицией, уровень консолидации которой существенно повысился по сравнению с предыдущими электоральными циклами. Однако политическая стратегия главного конкурента Эрдогана – лидера Народно-республиканской партии (НРП) Кемаля Кылычдароглу, основанная, с одной стороны, на жёсткой критике двадцатилетнего правления Эрдогана, с другой, на не менее щедрых, чем у ПСР, обещаниях финансовой поддержки населения (бесплатное питание для студентов, ежегодные премии пенсионерам, снижение налогов), не увенчалась успехом. Не спасло ситуацию даже то обстоятельство, что в его команду на президентских выборах вошли пользующиеся огромной популярностью у народа мэры Стамбула и Анкары – Экрем Имамоглу и Мансур Яваш.

На новом президентском сроке перед Эрдоганом стоит необходимость решения целого ряда острых внутриполитических проблем. Ключевой из них является восстановление страны и экономики после февральского землетрясения, унесшего жизни более 50 тысяч человек, оставившего более 110 тысяч искалеченными и раненными. Материальный ущерб от стихийного бедствия составил более 150 миллиардов долларов. Около 1,5 миллиона человек в зоне бедствия были размещены в палатках и контейнерных домах, а предположительно более 2 миллионов человек мигрировали в другие регионы.

Эрдогану также придётся срочно искать способы преодоления негативного эффекта от затянувшегося финансово-экономического кризиса. В конце мая Центральный банк Турции сообщил об отрицательных чистых валютных резервах впервые с 2002 года. Ранее Эрдогану удавалось финансировать свою неортодоксальную денежно-кредитную политику поддержания низких процентных ставок в условиях галопирующей инфляции за счёт валютных свопов и вливаний миллиардов долларов от дружественных стран Персидского залива и России, однако этих ресурсов оказалось недостаточно. Покрывать колоссальный и перманентно растущий бюджетный дефицит становится всё труднее. До выборов власти прибегали к различным схемам с участием государственных банков для стабилизации валютного курса турецкой лиры, осложняя при этом жизнь турецким экспортёрам. После выборов курс лиры резко пошёл вниз, достигнув к середине лета рекордных значений более 30 лир за евро и 27 лир за доллар США. Падение лиры дополнительно обострило главную проблему турецкой экономики – неудержимый рост дефицита бюджета, увеличив «цену» масштабной правительственной программы «гарантированных депозитов», по которой казначейство и центральный банк с конца 2021 года компенсировали вкладчикам обесценивание валюты в дополнение к банковским процентам по вкладам.

Первоначально принятый на 2023 год бюджет предусматривал расходы в размере 4,5 триллиона лир (172 миллиарда долларов) и дефицит в размере 661 миллиарда лир (25,3 миллиарда долларов). Но предвыборные затратные программы правительства и расходы на ликвидацию последствий февральского землетрясения привели к краху бюджета. По официальным данным, дефицит бюджета за первые пять месяцев 2023 года превысил 263 миллиарда лир (10 миллиардов долларов), более 40% от прогнозного показателя за весь год. К концу 2023 года дефицит бюджета прогнозируется до 10% ВВП. В этих условиях власти были вынуждены пойти на принятие дополнительного бюджета, предусматривающего дополнительные расходы в 1,1 триллиона лир (42 миллиарда долларов), из которых 44% должны пойти на программы, связанные с землетрясением. Хотя запрошенная сумма недостаточна для удовлетворения потребностей, правительство не может позволить себе просить больше из-за юридического обязательства в равной степени увеличивать доходы. Вместо этого Великое национальное собрание Турции (ВНСТ) по инициативе ПСР приняло ещё один законопроект, который позволит Эрдогану выделять средства государственным организациям и расширять лимиты заимствований. Сделано это потому, что, согласно турецкому законодательству, дополнительный бюджет требует от правительства определить эквивалентные доходы и придерживаться запланированных показателей дефицита бюджета. Не имея возможности обеспечить такой объём поступлений, несмотря на повышение ряда налогов и сборов после выборов, правительство удовлетворилось дополнительным бюджетным предложением в размере 1,1 триллиона лир (42 миллиарда долларов), надеясь преодолеть разрыв за счёт других средств. Соответственно новый законопроект о выделении средств госорганизациям и повышении лимитов заимствований дал возможность Эрдогану покрыть недостающие ассигнования в 700-800 миллиардов лир (30 миллиардов долларов) за счёт займов. По мнению оппозиции, такой законопроект ущемляет полномочия ВНСТ по формированию бюджета и фактически нарушает конституцию.

Ещё один бич экономики Турции, зависящей от импорта, – рост цен на иностранную валюту, являющийся одним из основных факторов инфляции. Поскольку доходы от экспорта и туризма не покрывают импорт, дефицит счёта текущих операций страны увеличился на 8 млрд за май 2023 года, выведя годовые показатели его роста на 60 миллиардов долларов. Для покрытия этого разрыва Турции необходимо привлечь иностранные средства. Однако, несмотря на назначение новым министром финансов известного экономиста Мехмета Шимшека и главой Центрального банка финансиста с богатым опытом в ведущих международных структурах Хафизе Гайе Эркан, власти Турции до сих пор не смогли внушить доверие западным инвесторам и по-прежнему рассчитывают на финансовую поддержку богатых монархий Персидского залива. Об этом, в частности, свидетельствует международная активность министра финансов и послевыборное ближневосточное турне Эрдогана в июле этого года. Правительство рассчитывает привлечь 25 миллиардов долларов инвестиций из аравийских нефтедобывающих монархий с помощью различных схем, включая их участие в новой приватизации.

Внутриполитический ландшафт Турции, очевидно, будет существенным образом определяться попыткой президента вернуть массовую поддержку ПСР, которая на протяжении уже трёх парламентских электоральных циклов теряет лояльность избирателей как в относительных, так и абсолютных показателях. Так, в ноябре 2015 года ПСР поддержали 23,6 миллиона человек, в 2018 году – 21,3 миллиона, а в 2023-м – всего лишь 19,3 миллиона. И это притом, что в ПСР состоят более 11,24 миллиона членов (11 миллионов 241 тысяч), то есть примерно 20% имеющих право голоса в Турции состоят в партии Эрдогана. Представленная статистика сама по себе – удивительный феномен. У конкурирующей Народно-Республиканской партии (НРП) этот показатель почти в 10 раз меньше – лишь 1,37 миллиона (1 миллион 369 тысяч), у «Хорошей партии» – 618 тысяч, у ПНД – 464 тысяч.

Эрдогану и его сторонникам предстоит серьёзная подготовка к муниципальным выборам весной 2024 года, на которых ПСР планирует вернуть контроль над крупнейшими городами – столичными Анкарой и Стамбулом, а также Антальей. Муниципальные выборы, запланированные на март 2024 года, станут ещё одним важным электоральным испытанием для Эрдогана. Президент считает их «решающими» и рассматривает как своеобразный вотум доверия. Действуя в этой логике, он призвал своих сторонников активно работать над возвращением крупных городов, позиции в которых были проиграны ПСР на муниципальных выборах 2019 года. Их результаты стали разочарованием для Эрдогана, полгода до этого выигравшего президентские выборы 2018 году с 52% голосов.

При всей сложности поставленной задачи, Эрдоган может получить некоторые преимущества, если оппозиция не сумеет вновь консолидироваться после распада «коалиции шести партий» и сохранить поддержку курдских избирателей в городских центрах. Кроме того, решение суда, вынесенное в отношении мэра Стамбула Экрему Имамоглу – ключевой фигуры в оппозиционной НРП – может привести к его «отлучению» от политики на несколько лет.

Состав нового правительства и его первые шаги также позволяют сделать ряд предположений о дальнейшем развитии событий в рамках нового срока Эрдогана. В новом правительстве много способных технократов (в основном – беспартийные, из 18 членов кабинета лишь пять состоят в ПСР). Подобный состав вызвал у сторонних наблюдателей осторожный оптимизм по поводу возможного возврата турецкого правительства к курсу прогрессивных реформ 2000-х годов.

Выступая перед журналистами после четырёхчасовой встречи с новым правительством 6 июня 2023 года, Эрдоган заявил, что двумя столпами его правления будут «стабильность и безопасность». «Дай Бог, мы будем стоять плечом к плечу и вместе строить новый турецкий век», – отметил президент. Он также пообещал снизить инфляцию до однозначных цифр и сделать Турцию одной из десяти крупнейших экономик мира. Однако в то же время Эрдоган также дал понять, что субсидии фермерам и пенсионерам будут продолжаться. Это, в свою очередь, вызвало вопросы о том, насколько независимым является новый министр финансов и глава казначейства Мехмет Шимшек, которого в 2018 году сместили с поста вице-премьера по экономике за то, что он сопротивлялся вмешательству Эрдогана в экономику – в первую очередь его требованиям низких процентных ставок. В одном из первых заявлений после назначения Шимшек отметил, что «у Турции нет другого выбора, кроме как вернуться к рациональной экономике».

В свою очередь новый глава МИД Хакан Фидан, ранее возглавлявший Национальное разведывательное управление Турции, обещал развивать «национальное внешнеполитическое видение». Что это означает на практике, ещё предстоит выяснить. В дипломатических кругах Фидана считают интеллектуалом, более вдумчивым и проницательным, чем его предшественник Мевлют Чавушоглу, что неизбежно отразится и на стилистике, и на содержательной проработке внешнеполитической деятельности.

Для понимания нового курса Эрдогана важно не только, кто занял ключевые посты в правительстве, но также и то, кто лишился министерских портфелей. Так, кресла главы МВД лишился Сулейман Сойлу, который фактически стал публичным политиком, охотно раздающим интервью с угрозами в адрес США. Очевидно, что посредством этих перестановок Эрдоган пытался послать Западу сигнал о том, что Турция в определённой степени «нормализуется» и правительство будет проводить более умеренную и конструктивную политику.

Победа Эрдогана во втором туре означает, что Западу придётся продолжать с ним работать. Соответственно, если Эрдоган не предпримет дальнейших агрессивных поворотов во внешней политике, то вкупе с возможной ратификацией членства Швеции в НАТО, вполне сможет рассчитывать на готовность к партнёрству в европейских столицах и Вашингтоне.

Возражения Конгресса против продажи Турции истребителей F-16, например, скорее всего, будут преодолены. Тон в этом плане задаёт заявление советника по национальной безопасности Джейка Салливана известному политологу и обозревателю CNN Фариду Закарии о том, что «Турция – демократия».

Среди ключевых внешнеполитических задач и приоритетов Турции – перезагрузка отношений со странами Ближнего и Среднего Востока, решение проблемы беженцев и мигрантов (на территории страны пока остаётся 3,7 миллиона сирийских беженцев), примирение с Сирией.

Что означает победа Эрдогана для турецко-российских отношений? Их константой, скорее всего, останется восприятие Эрдоганом России в качестве ресурса наращивания турецкой стратегической автономии. Такой подход может стать основной для вполне плодотворных связей по целому ряду направлений – политическому, международно-институциональному, военно-техническому, торгово-экономическому, ресурсно-энергетическому.

Вместе с тем не стоит недооценивать факт ориентации Эрдогана прежде всего на интересы Турции и свои собственные задачи, в том числе внутриполитического характера. Соответственно, успех российско-турецкого взаимодействия по-прежнему будет определяться способностью и готовностью сторон лавировать и находить компромиссы по целому кругу спорных вопросов – от столкновения интересов на пространствах общего соседства (Закавказье, Центральная Азия, Восточное Средиземноморье) до проблематики взаимодействия с коллективным Западом.