Евгений Примаков, который первым из публичных политиков открыто, озвучил в своё время сценарий «новой индустриализации», призвал голосовать за Владимира Путина. При этом он остался верен своим прежним идеям на счет новой индустриализации. «Думаю, что слова Владимира Путина о неизбежности реиндустриализации нашей страны можно считать альтернативой „прыжку“ России в постиндустриальный мир. Однако важно развернуть идею реиндустриализации в продуманную промышленную политику, в „дорожную карту“ движения к новой промышленной базе России на основе высших мировых технико-технологических достижений», — отметил Примаков.
ИА REX: Согласны ли вы с идеями о необходимости реиндустриализации и можно ли её считать альтернативой «прыжку» России в постиндустриальный мир? Какой должна быть на ваш взгляд современная индустрия в странах экс-СССР?
Павел Крупкин, научный руководитель Центра изучения современности (Париж, Франция):
Основным драйвером перехода обществ в постиндустриальный мир является рост производительности труда в индустрии, потому прыжков туда — не бывает. Политэкономию постиндустриального мира можно объяснить следующим образом. Выделим из известных потребностей людей некую базовую часть, которая обеспечивает общепринятый уровень воспроизводства человеческого капитала, и назовём ту долю общественного продукта, которая направлена на удовлетворение данных потребностей людей их социальной долей. Остальной продукт свяжем с тем, что можно назвать словами «избыточное потребление». Рост производительности труда в промышленности приводит к тому, что для производства социальных долей для всех представителей общества требуется всё меньше и меньше людей — в настоящее время в развитых странах это примерно 20% занятых — и возникает проблема, чем занять тех, кто не задействован в данном производстве? Естественным путём был найден подход — развитие сервисов. Утрировано это выглядит так: один почесал другого за ухом, второй сплясал первому чечётку, оба они славно поработали, за что и получили свою социальную долю. Т.е. эти самые дополнительные сервисы являются способом экономизации распределения — в том числе и способом включить процесс распределения в официальный подсчёт ВВП.
Так что, если общество не имеет производственного цикла для обеспечения себя социальными долями — никакого воспроизводимого постиндустриального общества там не получится. Можно «прыгнуть в постиндастриал» без промышленности только за счёт «жития в долг» — надо же на что-то покупать требуемые соц. доли, но это «счастье» быстро кончается — смотри постсоветскую историю стран Балтии. Вот так и получается, что путь в постиндустриальное общество лежит только через обновление промышленности и сельского хозяйства, и через рост производительности труда в той части экономики, которая занята производством соц. долей, или того продукта, который можно обменять на соц. доли у других стран.
Фёдор Толстой, IT-предприниматель (Бостон, США):
Прежде всего, следует понять, что такое современная индустрия. И когда мы поймём это, то увидим, что никакого противоречия между «индустриализацией» и «постиндустриализацией» нет. Те, кто употребляют термин «индустриализация» обычно представляют себе индустрию прошлого и позапрошлого (т.е. 19-20) веков: Стаханова с кайлом и Гаганову бегающую между ткацкими станками. Но нет, подобная индустриализация больше не нужна: выработка индустриального пролетария (т.е. человека, продающего свою возможность трудиться) настолько меньше выработки постиндустриального специалиста (т.е. человека, получающего вознаграждения за свою экспертизу работы с «модерными» технологиями), что полагаться на первого — значит фиксировать гораздо более низкий уровень жизни в стране по сравнению с модернизированными странами.
Российское население на это уже не пойдёт и носить произведенные пролетариями кирзовые сапоги и ездить на произведенных ими «москвичах», не станет.
Попытки реиндустриализировать (по пролетарскому сценарию) Россию путём возведения протекционистских барьеров вызовут бунт, а путём субсидирования пролетарской продукции — банкротство.
При этом модернизация не означает, как полагают некоторые «отказ от производства конечного продукта в пользу Китая». Я был на модерных индустриальных производствах США, Японии (такие же есть и в Европе, да и в пресловутом Китае), где полдюжины специалистов производят столько же, сколько в «индустриальных» странах (например, России) сотни пролетариев. Причём производят продукцию более высокого качества.
Критики модернизации не замечают, при этом идущего полным ходом процесса возврата производства конечного продукта в развитые страны США и Европы, да и конкурентность новых игроков в мировом экономическом процессе: Южной Кореи, Китая — обеспечивается уже не количеством пролетариев, а качеством их, как специалистов.
Именно такая «индустриализация на основе модернизации» и нужна России. Но именно существующая российская система коррупционно-сырьевой экономики делает её невозможной. Опора такой системы: бюрократы, бизнесмены-сырьевики, плюс пролетарии, боящиеся остаться за бортом в случае реальной модернизации. В России есть капиталы и сырьевые ресурсы, но нет ресурса специалистов, способных работать в модернизированной экономике. Экономические условия также не способствуют их появлению: «реальные деньги крутятся в распиле», да и инвестиции в науку, в техническое и специализированное профессиональное образование минимальны — молодёжь видит свою карьеру либо «присосавшись к трубе», либо к бюрократическо-силовой машине.
В крайнем случае (если руки не приспособлены воровать, а спина — гнуться) — в глобализации, в работе на западную технологию (желательно и живя на Западе). Только обновление российской власти откроет дорогу к реальной современной индустриализации России.
Нестор Комарницкий, финансист и IT- менеджер:
Вопрос о необходимости реиндустриализации сегодня уже не стоит. Думаю, что стоит вопрос о том, как и за счёт каких ресурсов её нужно провести с минимальными потерями в социальных стандартах, здоровье и других показателях уровня жизни нации и что именно нужно получить в результате. Современная индустрия должна быть гибко реагирующей на изменения, сбалансировано ориентированной как на клиента, так и на интересы страны, бережливой по отношению к невозобновляемым ресурсам и интегрированной в единый комплекс стратегического планирования и развития на уровне страны и/или Таможенного Союза. В общем и целом, нужно учиться у предшественников и не повторять их ошибки. Эта картинка, конечно, слишком оптимистична, и для некоторых стран пост-СССР современная индустрия должна хотя бы для начала «быть».
Юрий Юрьев, политконструктор:
Индустриализация и постиндустриализация — сложнейшие темы.
Вчерашнее интервью совладельца «Ростсельмаша», крупнейшего производителя сельхозтехники, содержит следующие тезисы о сложности промпроизводства в России: «Электроэнергия дороже, власть непредсказуемее, законы сложнее исполнять и т.п.» — и в итоге — у них работают заводы в США и Канаде. О какой «постиндустриализации» можно говорить, если урожай продовольствия не будет собран, и люди будут голодать?
Все слова упираются в продукты, после — продукцию, а уже потом — в иные проекты и их продвижения.
Индустрия должна быть такой, какой её захотят создать желающие. В Японии поставили на роботов, и они легко перенастраиваются на любой иной вид, тип или дизайн промпродукции. Появились «трехмерные принтеры», позволяющие делать большие пластиковые изделия мелкими партиями, без дорогого и долгого формного производства и громоздких термопласт-автоматов. Лазерный раскрой материалов — давно не новость. В общем — мы не можем знать, что захотят создать творцы завтра, главное — не лишать их этого права.
Но поскольку у России «есть в недрах вся таблица Менделеева», то вполне возможно, что заводы будут стремиться поближе к источникам сырья, и при благоприятном экономическом климате и протекционизме государства — будет «неоиндустриализация», развёрнутая частниками. Как когда-то купцами на Урале, без вмешательства властей.
Но возможна и государственная «сверхиндустриализация». К примеру — самой технологичной страной мира является Япония. Но она уязвима перед стихиями. Если бы часть японской промышленности была размещена в России — это бы снизило нагрузку на энергосети Японии. А значит — часть реакторов можно было бы размещать и использовать безопасней, чем ранее. Японии выгодно, России выгодно. Правда там кто-то постоянно упирается в Курильские острова, но скорее всего, чтобы не допустить подобной конвергенции соседних стран с взаимополезными ресурсами.
Комментарии читателей (0):