G20: лидеры не передрались, и это уже хорошо

Прежде, чем касаться итогов встречи G20 в Осаке, стоит напомнить, что вообще такое это G20, и почему к нему приковано столько внимания. Хотя официально считается, что регулированием всех международных вопросов занимается ООН, вскоре после крушения СССР она стала быстро терять реальную власть. Потому что, по сути, с самого начала являлась не самостоятельной и самодостаточной силой, а лишь технической надстройкой для формализации процесса разрешения споров между ведущими странами относительно мирным путем.

Со временем (после распада СССР) ее структура стала чрезмерно забюрократизированной и тенденциозной. Особенно после раздувания значимости всяких разных лимитрофов, в конце концов, ставших публично возмущаться – почему это все решает только Совет безопасности, в который на постоянной основе входят только пять стран: Россия, Китай, Франция, Британия и Соединенные Штаты? Попытка из вежливости расширить присутствие всех прочих закончилась лишь еще большим падением общей эффективности работы Организации в целом.

Распад Советского Союза позволил лидерам Западного мира попытаться переформатировать структуру геополитического управления. Вместо 193 членов Объединенных Наций серьезные вопросы должны были решать только те, от кого в этом мире действительно зависит все. Так началась история встреч "больших и важных", обозначаемая латинской буквой G. Их сначала, в 1991 году, было семь - Британия, Германия, Италия, Канада, США, Франция и Япония, - отсюда и название (Group of Seven «Группа семи» или G7).

Стоит отметить, что руководители промышленных кругов ведущих экономик собирались во французском Рамбуйе еще с начала 1970 года, но тогда речь шла о чисто деловом частном европейском междусобойчике. Позднее туда стали приглашать представителей Японии, тем самым расширив шестерку до семерки. Но главное в другом – с 1991 года встречи G7 стали не просто публичными, их начали официально позиционировать как новый формат для решения всех важнейших международных экономически и политических (!) вопросов.

В течение 1991-2002 годов на приставной стульчик туда пустили и Россию, красиво обозначив формат как "7+1". Что-то вроде настоящие хозяева и папуасский царек. Смешно конечно, однако приходится, ибо у него пока сохраняется большая ядерная дубина. Одно время формат даже называли G8, но потом Москву из клуба, типа, серьезных людей исключили, и он опять вернулся к привычной семерке.

Хотя формально G7 продолжает существовать и по сей день (8-9 июня 2018 в Канаде состоялся 44-й саммит, на котором даже случилось несколько курьезных скандалов), позднее, в 1999, "хозяевам мира" таки пришлось признать очевидное и несколько подвинуться, включив в круг "членов клуба" и ряд других стран.

Сначала туда пролезли 33 государства, потом их осталось 22, чтобы в итоге окончательно остановиться на двух десятках, в руках которых находится 85% мирового ВВП и не менее 75% совокупной международной торговли. Вполне логично, что мнения любой другой страны или даже группы государств на этом фоне влияет не особенно сильно.

Таким образом, саммит "Большой двадцатки" это не просто протокольное собрание глав некоторых государств, а действительно площадка для решения серьезных вопросов, своей эффективностью превышающей ООН. От того, к чему они там придут, до чего договорятся и какие моменты затронут, будет зависеть не только все происходящее на планете в течение ближайшего года, но и складываться итоговая результирующая всех (экономических, политических и военных) факторов в мире.

Именно с этой точки зрения следует оценивать итоги саммита G20, завершившегося в Осаке. В том числе очевидный факт полного отсутствия каких бы то ни было прорывных результатов.

Описывая итоги встречи, Владимир Путин констатировал, что говорили там много, обсуждали все актуальные вопросы, встречались в самых разных форматах, но на выходе констатировали всего четыре итоговых результата. Надо реформировать ВТО. Надо реализовывать парижские соглашения по экологии. Надо совместно бороться с негативной и террористической информацией в интернете. Надо совместно развивать цифровизацию экономики и искусственный интеллект.

Понятно, что после столь представительного шоу вернуться вообще ни с чем лидеры ведущих стран решительно не могли. Особенно после громкого провала в итогах прошлогодней встречи.

Другой вопрос, что на самом деле именно отсутствие результатов является главным доказательством достигнутого успеха. Ибо альтернативой стало бы углубление раскола между блоками и группами стран с перспективной неизбежного выхода на предельно поляризованные принципиально непримиримые позиции, разрешить конфликт которых без прямой войны невозможно абсолютно. А что такое полноформатная горячая война между современными промышленно развитыми государствами – сегодня никому объяснять не нужно.

К счастью, удержаться удалось. Более того, получилось даже чуток отодвинуться от края пропасти, но расхождения во взглядах и подходах складывающихся центров силы остались по-прежнему значительными. Бог с ней, с экологией. Степень влияния промышленности на климат по сей день вызывает множество споров даже внутри научного сообщества. По множеству оговорок, прорывавшихся у лидеров во время коротких интервью "на ногах", ключевыми для обсуждения в двустороннем формате (и это (двусторонний формат обсуждения) явная тенденция, усиливающаяся от саммита к саммиту), являлись совсем иные вопросы.

Их полный перечень сейчас пока составить сложно. Слишком мало времени прошло и слишком немного выступлений состоялось. Но даже по имеющимся на данный момент сведениям понятно, что камнем преткновения стали транснациональные корпорации, выработка новых механизмов и стандартов международной торговли, реорганизация ВТО как своего рода высшего, но ничейного, арбитра, противодействие протекционизму и признание границ зон интересов.

Судя по тому, как стойко не только Путин, но и другие лидеры, в своих оценках называют прошедшие переговоры именно консультациями, напрашивается очевидный вывод о том, что их суть свелась к обозначению позиций и расстановке критичных маркеров в стиле "осторожно, мины".

Можно ли было ожидать чего-то большего? Очень вряд ли. Для большего требуется фундамент, а он сейчас отсутствует. Точнее, он только начал складываться. Например, плотность графика встреч президента России наглядно показывает критичный дефицит с изолентой у сторонников изоляции РФ от остального мира. Судя по числу и формату переговоров Владимира Путина на G20 в Осаке, в Японии произошло как раз восстановление порушенных санкциями отношений. Пока на уровне общения глав государств, но дальше следует ожидать и публичных решений. Хотеть и переусердствовать в ожиданиях тоже не стоит.

Впрочем, соглашения, подписанные по итогам переговоров Путина и Цзиньпина, показывают явный позитивный сдвиг в нужном направлении. В особенности касательно договора о расчетах в национальной валюте, минуя доллар во взаимной торговле. Хотя еще год назад Пекин от практических шагов по ее воплощению уклонялся. Появились какие-то факторы, которые подтолкнули Пекин к более тесному торгово-экономическому сотрудничеству с Россией.

В общем, и дедолларизация пошла. Как и процессы сближения стран АТР с РФ тоже. На совместной пресс-конференции по итогам мероприятия российский президент и японский премьер-министр, кроме собственных выступлений, еще засвидетельствовали подписания приличной пачки важных двусторонних экономических соглашений между компаниями. То есть при всех существующих раздорах, Япония, тем не менее, постепенно на сближение с РФ идет. А это значит, что из-под контроля США она тихой сапой ускользает.

И вот таких, на первый взгляд мелочей, в материалах со встречи глав ведущих государств в Японии оказалось много. Другой вопрос, сейчас требуется выдержать паузу, чтобы посмотреть, какие из них и во что конкретно выльются. Потому как говорить можно много, а объективная реальность остается такой, какой сложилась. Хоть Вашингтон с Пекином и договорились снова сесть за стол торговых переговоров, в действительности весь доступный контент стороны уже выбрали. Предложить в позитивном ключе больше им друг другу уже нечего, кроме возвращения на исходные позиции.

Это особенно неприятно для США. В результате начатой Трампом торговой войны с Китаем за два года свое производство полностью свернули 40% работавших там американских ТНК. Успех? Нет. Потому что лишь 7% из них "вернули заводы в Америку". Остальные просто перебазировались в другие страны Третьего мира, находящиеся за границей фокуса американо-китайской торговой войны.

Более того, даже корпорация Apple заявила о начале вывода из США своего производства ноутбуков – единственного товара, полностью собиравшегося в Америке. Причины руководство называет разные, в том числе системные (проблема с рабочей силой и дефицит достаточно высококачественных подрядчиков), но для Белого дома ключевым становится сам факт бегства, а не объяснение его причин.

А все вместе означает неспособность гегемона обеспечивать былую политическую, финансовую и экономическую стабильность мира. Он изначально строился строго моноцентричным, с единственным победителем в международной конкуренции, а значит, и единственным определителем правил и основ. Ну и, конечно же, единственным мировым жандармом.

Расширяющийся круг американских проблем затрагивает все более расширяющийся список отраслей и областей, в конечном итоге выливаясь в нечто вроде перебоев подачи электричества на современное роботизированное производство. Вне зависимости от причин, для владельцев заводов это серьезная проблема, требующая надежного системного решения. Вот его лидеры сейчас и ищут, очень стараясь не свалиться в войну.