Русская инженерная школа как инструмент мирового господства

Не раз в нашей печати описывался военный бюджет США с раскрытием по статьям. Наши приходили в ужас от того, как американцы пилят бюджет, какие откаты там существуют. В прямом смысле слова чуть ли не золотые унитазы. Все организационные решения там технически избыточны и потому слишком затратны. Поэтому вложенный в оборону США доллар вовсе не сопоставим с вложенным в оборону России рублём.

Все уже не раз читали легенду или правду - уже не понять - о том, как мы и они решали проблемы записей в космосе в условиях невесомости: американцы изобретали дорогой прибор за астрономическую сумму, а наши применили химический карандаш. Не важно, правда это или шутка – суть отражена стопроцентно. Но наши скафандр и катапультное кресло пилота они до сих пор никак догнать не могут.

В Отечественную войну все страны проектировали бензобаки своих штурмовых самолётов. Везде использовался каучук, дорогой и среднеэффективный. Только русские на штурмовике Ил-2 протектировали бензобаки фиброй - дешёвой бумагой, которая набухая, запечатывала дыры лучше каучука. Протектированные фиброй бензобаки штурмовиков выдерживали более 70-ти попаданий, дыры от которых затягивала набухающая фибра, и не было утечки топлива и пожара. Причём, фибра так набухала, что затягивала дыры через заусенцы металла бензобака, чего не могла резина.

Про танк Т-34, который практически полностью ремонтировался в поле силами передвижных ремонтных мастерских с простыми инструментами, включая возможность сборки из деталей трёх уничтоженных танков одного боеспособного, даже говорить не стоит, потому что все это и так знают.

А вот примеры еще более оригинальные. На современных авианосцах уборка мусора на палубе и посадочной полосе – очень важное дело, так как даже пуговица, способная попасть в авиадвигатель, может вызвать аварию. Если вы посмотрите на видео, как убирают палубный мусор на американских авианосцах, то вы увидите огромную колёсную машину, стоящую кучу денег, где масса всякой техники, настроенной на подметание и уборку.

Как решили вопрос русские. К старенькому маленькому трактору или грузовику приделали старый списанный авиамотор от вертолёта Ми-15. Когда его включают, он как ветродуй сдувает с палубы всё, что там плохо лежит. Эффект лучше, чем от уборочной машины, денег вообще не потратили – вся техника из списанных единиц. Вот и сравнивай после этого бюджеты.

Под Одессой в начале войны наши столкнулись с румынами. Танков не было. Наши от отчаянья взяли 20 колхозных тракторов, обшили их железом типа как броня, воткнули трубы вместо пушек и погнали это на румын вместе с пехотой. Румыны, приняв эти макеты за новые неизвестные тяжёлые танки русских, бежали с поля боя.

Целые полки резиновых танков, самолётов и ракет вводят в заблуждение космические спутники США, обесценивая развединформацию о положении наших ударных сил. А история о том, как наша микроволновка в Югославии закрыла целый проект «самолётов-невидимок» «Стелс», давно стала легендой.

В истории противостояния России и Запада мы применяем два вида оружия: русскую инженерную школу и стратегию гонки за лидером. Лидер – это тот, кто идёт первым. Он имеет много ресурсов и вкладывается в экспериментальное производство. Но из экспериментов жизнь отсеивает от половины до двух третей инноваций. Тут работает закон Парето: 20% инноваций покрывают убытки на 80% неудачных исследований и приносят прибыль на этапе лидерства. Стратегия снятия пенок.

Гонка за лидером позволяет экономить ресурсы. Когда жизнь покажет, что работает, а что нет, догоняющие делают свою разработку, или копируя лидера, или делая аналоги и вводя туда свои усовершенствования. В результате положение быстро выравнивается, а догоняющий сэкономил кучу денег. Ведь он учитывает чужие ошибки, не платя за опыт свои средства. В итоге лидерство лидера всегда очень кратковременное и в узкой сфере. Цена стратегии очень велика и нецелесообразна для стран, где деньги не печатают, а зарабатывают.

Русская инженерная школа всегда отличалась тем, что на науку вечно не было денег, и приходилось применять находчивость и смекалку – свойства, начисто отсутствующие в Западной инженерной школе, которая не знает проблемы финансирования. Но русские считают, что с деньгами и дурак сможет, а вот ты попробуй без денег!

В последнее время было много сказано о том, что русская инженерная школа, созданная при царе и продолженная при Советской власти, умерла в период реформ с разгромом промышленности и экспериментального производства. Да, это так, многое умерло. Но считать это фатальным нет причины. Технический прогресс закрывает старые технологии и делает ненужными прежние навыки, а новые условия требуют наработки новых приёмов и техник.

Так что наша инженерная школа возникает на ровном месте тогда, когда ставится задача решить какую-то проблему. Наши танки, самолёты и Крымский мост наглядное тому подтверждение. Нашлись и инженеры, и школа, и оборудование, и технологии.

Да, проблема в том, что всё это пока на импортном оборудовании. Но санкции животворящие так или иначе своё дело делают. Появляются не только свои помидоры, но и свои станки, хотя времени для этого нужно больше. А грустить по утраченной школе не надо – она ушла со старыми технологиями. Будут новые технологии – будет и новая школа.

Например, когда делали самолеты перед войной, их делали из дерева и требовались квалифицированные лекальщики-краснодеревщики. Это была элита рабочего класса, люди, с которыми даже доктора наук советовались. Но элиты не бывает много, и потому качественных самолётов из дерева не хватало, а попытка расширить производство привела к падению качества. Когда заменили трудоемкие детали из дерева штамповкой из алюминия, квалифицированные рабочие стали просто не нужны. Их закрыли новые технологии.

Сейчас многие функции квалифицированных инженеров и рабочих автоматизируются. Инженерная школа меняется на глазах. Нас сдерживает не отсутствие денег, а отсутствие заказчиков на наукоёмкую продукцию. Слишком разбита промышленность, чтобы мелкосерийным производством суметь поднять инженерную школу. Школа растёт только при массовом производстве. Очень важна преемственность поколений, так как мастерство передаётся из рук в руки. Для инженерной школы нужно не Сколково, а опытно-конструкторское производство.

Инженеры ОКР – это особая каста, как лётчики-испытатели. Если инженер ОКР не работал три месяца, он отстал и ему нужно месяц на врабатывание. Если он не работал полгода, нагонять ему придётся год-полтора. Если он не работал два-три года, он отстал навсегда и ему нужно почти учиться заново. ОКР – это как хирурги или лётчики. Им нужен каждодневный навык, иначе это теряется. То, что делают в сфере НИОКР, потом передаётся в массовое производство, и там оно подстраивается под крупную серию.

Пока в России во власти мало тех, кто понимает, что это такое и что победу приносят не нефтяники и не банкиры, не предприниматели и коммерсанты, и даже не рабочие. Победу приносят инженеры. Именно они побеждают в конкурентной войне корпораций и стран. Они делают себестоимость и определяют работу продажников. И пока власть не озаботится проблемами не предпринимателей, а инженеров, будущее страны останется проблемным.

А что нужно инженеру? Ему нужно три вещи: система образования, система финансирования и система заказа. Вот стратегия на уровне национальной идеи. Это тот рычаг Архимеда, которым можно перевернуть нашу экономику. Тот политик, кто поставит это во главу угла, превратит Россию в мирового лидера.