Крах стратегии: не повторяет ли президент Путин ошибок маршала Сталина?

Нынешние дипломатические маневры России вокруг ситуации на Украине наводят на мысль об определенных исторических параллелях. Действительно, современная политическая обстановка Европе в своих сущностных чертах, очень напоминает ту, которая сложилась накануне второй мировой войны. То же несправедливое Версальское мироустройство, то же расчленение германской нации, та же дискриминация немецких общин в новообразованных мелких государствах, та же политика Запада по окружению Германии. Только сейчас вместо Германии оказалась Россия.

В этой связи уместно вспомнить недавнее высказывание президента России Владимира Путина о том, что российское руководство никогда больше не допустит повторения катастрофы июня 1941 года. Удивительно, но Путин как в воду глядел. Кризис на Украине создал смертельную угрозу российской государственности. Однако ирония судьбы состоит в том, что сделав свое обещание, президент России, похоже, стал двигаться в прямо противоположном направлении. Складывается впечатление, что он встал на путь повторения ошибок своего великого предшественника – И.В.Сталина.

В советский период роль субъективного фактора в истории была сильно девальвирована в угоду объективистской сущности марксизма. К сожалению, инерция этой парадигмы мышления продолжает действовать до сих пор. Однако практика показывает, что роль личности в истории опасно недооценивать. Наверняка, развала СССР, в том катастрофическом виде как он произошел, можно было бы избежать, не будь Горбачева. Китай ведь не развалился, хотя там тоже начинались схожие с СССР процессы. Поэтому в нынешней кризисной ситуации в Европе, связанной с украинским кризисом, субъективный фактор опять может оказать решающее воздействие на ход мировых событий и на будущее России, также как это случилось в 1940-41 годах.

В 1925 году на пленуме ЦК ВКП(б) И.В.Сталин сделал пророческое заявление о том, что война в Европе неизбежна, что СССР отсидеться не удастся, что в войну вступить все равно придется. Поэтому – продолжил свою мысль Сталин – СССР надо сделать так, чтобы вступить в войну по возможности позже, когда основные коалиции враждующих государств уже будут втянуты в смертельную схватку. Это позволит СССР присоединиться к наиболее сильной коалиции и сохранить военный потенциал для решающего удара, то есть стать «той гирей, которая смогла бы перевесить». Ну а победитель, тем более самый сильный и менее всего пострадавший от войны, уже сможет диктовать другим участникам конфликта условия послевоенного урегулирования.

План казался идеальным. И Сталин с завидным упорством продолжал следовать ему последующие 16 лет. Только жизнь оказалась сложнее всяких планов. И в итоге эта стратегия Сталина привела к катастрофе лета 1941 года и масштабным избыточным человеческим жертвам советских людей, которых при другом развитии событий, скорее всего, можно было бы избежать.

В начале 30-х годов прошлого века советская дипломатия стала проводить политику, направленную на создание в Европе системы коллективной безопасности. Делалось это для того, чтобы блокировать линию англичан по натравливанию возрождающейся Германии на СССР. Сам по себе этот курс не был реалистичным. (Точно также как сегодня не являются реалистичными попытки России добиться создания в Европе системы «равной и неделимой» безопасности). В условиях противоречий Версальской системы, никакой общей системы безопасности в Европе возникнуть не могло. Но эта политика дала определенный позитивный результат. Произошло сближение Москвы и Парижа, озабоченного ростом германского реваншизма.

В итоге был заключен советско-французский договор о совместных гарантиях Чехословакии со стороны Франции и СССР. Правда, следуя своей стратегии, Сталин заложил в этот договор положение о том, что СССР окажет Чехословакии помощь только после того, как это сделает Франция. С учетом наличия военного союза между Францией и Англией, Сталин рассчитывал, что вступление в войну Франции автоматически приведет и к вступлению в войну Англии. А вот СССР со вступлением в войну мог бы и повременить, так как в договоре не оговаривались конкретные сроки такого вступления.

Таким образом, если бы Мюнхенский кризис 1938 года привел к войне, то план Сталина мог бы быть реализован. Война в Европе началась бы без непосредственного участия СССР. И Москва могла бы в нее вступить в подходящий для себя момент. Однако, англичане вовсе не намеревались начинать мировую войну из за Чехословакии. Тем более, они все еще рассчитывали подтолкнуть германскую экспансию на восток. А французы были совершенно не готовы воевать в одиночку и им пришлось смириться с решением Лондона.

Однако уже во время следующего кризиса, на этот раз вокруг Польши, Сталину удалось реализовать свой замысел. Заключив пакт о ненападении с Германией, он увернулся от вступления в общеевропейскую войну. Казалось бы, можно было торжествовать – план удался. Теперь можно было хорошенько подготовиться, еще больше нарастить силы и ударить тогда, когда обе противостоящие коалиции изрядно измотают себя в ходе военных действий. Но не тут то было. В своих расчетах, Сталин основывался на опыте первой мировой войны, но вторая мировая пошла по другому сценарию. Франция быстро капитулировала и к первой половине 1941 года вся Европа оказалась под немецким контролем. Англичане же оказались запертыми на своих островах и проводить какие-либо военные операции на европейском континенте уже не могли. Американцы же в войну вступать тоже не спешили.

Таким образом, вместо выбора между двумя измотанными воюющими коалициями Сталин оказался перед лицом объединенной враждебной Европы. А над российским Дальним Востоком нависала миллионная Квантунская армия императорской Японии. Поэтому встает вопрос, а может быть не стоило ждать разгрома Франции? А денонсировав договор о ненападении с Германией, ударить первыми в тот момент, когда все немецкие войска были сконцентрированы на Западном фронте? Германия смогла бы перебросить на восточный фронт только часть своих войск. При этом ее наступление во Франции сразу же захлебнулось бы, как это произошло в 1914 году после российского удара в Восточной Пруссии.

Тогда события стали бы развиваться уже по сценарию первой мировой войны. Правда, с той существенной разницей, что на этот раз у СССР в Восточной Европе было бы явное преимущество. На этот раз советским войскам противостояла бы не мощная Австро-Венгерская империя, а разрозненные небольшие государства. Можно с уверенностью сказать, что в этом случае советские войска смогли бы относительно легко разгромить армии союзников Германии – Румынии и Венгрии, освободить Чехословакию и Югославию и перетянуть на свою сторону Болгарию. В этих странах могли бы быть сформированы просоветские дивизии из состава местных антифашистов. Германия застряла бы в глухой обороне, ее поражение было бы неминуемо, а советские войска вряд ли бы вели бои на своей территории.

Но в 1940 году Сталин свой шанс упустил. Его упрямство, самонадеянность, а также стремление неукоснительно соблюдать международные договоры, в то время когда их уже никто не соблюдал, привели к трагическим последствиям. После разгрома Франции у Сталина осталось только два варианта действий: либо пойти на союз с Гитлером, либо сидеть и ждать, когда Гитлер нападет на СССР. Первый – вариант мог быть реализован в декабре 1940 года во время визита В.М.Молотова в Берлин. Гитлер тогда сам сделал предложение о союзе. Но Москва этот план отвергла, так как он по сути означал мягкое поглощение СССР, без войны. Встав на путь уступок, Москва неминуемо пришла бы к положению протектората Германии, как и все другие европейские государства. Пока Англия еще сопротивлялась, этот вариант был оптимальным для Гитлера, но затем, после ее поражения, он мог бы принять и более радикальные решения, включая расчленение СССР.

Однако, и в ожидании немецкого вторжения можно было вести себя по-другому. Сталин же сконцентрировал основные усилия на максимальном оттягивании неминуемой развязки вместо того, чтобы максимально подготовить страну к войне. При этом, на место трезвого политического расчета пришел самообман и самооправдание. Вопреки военной и политической логике, он продолжал считать, что Гитлер будет стремиться добить Англию, прежде чем, повернется против СССР, а сообщения о намерениях Германии напасть на СССР отсеивал как дезинформацию англичан.

Однако ценность британских островов для Гитлера была минимальной и платить за их захват огромную цену он не собирался. Тем более, в условиях, когда на востоке над Рейхом нависала огромная глыба СССР со всеми его ресурсами, коммуникациями и военным потенциалом. Гитлер справедливо посчитал, что проблему войны на два фронта он решил, так как Англия перестала играть какую-либо военную роль на европейском континенте. А СССР, также как сейчас Россия, являлся тем призом, который закрывал все другие вопросы. Если бы Гитлер победил СССР, то он стал бы властелином мира. Правительству Великобритании в этом случае все равно пришлось бы капитулировать, либо сдать острова и перебраться в Канаду, как это предлагал сделать Черчилль в случае поражения. Ну, а запертые в Северной Америке англо-саксы уже не смогли бы представлять серьезную угрозу для тевтоно-самурайского господства над миром.

Стремление Сталина максимально оттянуть немецкое вторжение привело к дезориентации общественного мнения СССР, немцы представлялись не как враги, а как друзья или, как сейчас принято говорить, «партнеры». Была развернута борьба с «паникерами» и «провокаторами войны». Сталин как то заявил Жукову и Тимошенко: «Немцев не дразните, а то головы полетят». Активность армии в западных округах была снижена до минимума, подготовка к отражению немецкой агрессии не велась. В итоге ни общество, ни армия оказались морально-психологически к войне не готовы. Последствия мы все знаем. За субъективные ошибки И.В.Сталина народам СССР пришлось заплатить очень высокую цену.

В контексте этого опыта невольно задаешься вопросом, а не придется ли народу России, да и вообще всем русским, проживающим на постсоветском пространстве, опять жизнями расплачиваться за ошибки нашего политического руководства? По существу эту цену уже начали платить. Пока число жертв на юго-востоке Украины идет на десятки. Но это – пока цветочки. Главная проблема – не обернется ли нынешняя политика дипломатического лавирования Москвы новым 1941 годом?

Между тем, сама эта политика лавирования объясняется растерянностью в российских верхах. Эта растерянность связана с осознанием провала той стратегии, которая проводилась российским руководством с 2000-ого года. Наверное, похожая обстановка царила в Кремле, когда стало очевидно, что немцы прорвали «линию Мажино» и стремительно наступают на Париж. Тогда можно было еще исправить ситуацию, нанеся первый удар по Германии. Но в Кремле на это не решились. Пришлось воевать под Москвой, под Сталинградом и на Кавказе.

Сейчас тоже настал момент решающего выбора. Дальнейшая судьба России и всего мира зависит от того, примет ли Путин правильное решение: пойдет ли он по стопам Сталина или окажется способным резко поменять курс. А ведь сложившаяся на Украине ситуация оставляет Путину, также как и Сталину в 1940 г., только три варианта действий. Первый, это согласится на роль протектората Запада, то есть вроде того, что Гитлер предлагал Москве в декабре 1940 г. При этом Россия должна будет выполнить все условия Запада, включая сдачу Донбасса, затем Крыма, затем Приднестровья, затем Абхазии и Южной Осетии. А во внутренней политике – свободу гомосексуалистам, сектантам, исламистам, да и всяческим прочим русофобам. При осуществлении этого варианта расчленение России со временем станет неизбежным.

Второй вариант – это нанести первый удар. Ввести войска на Украину, взять Киев, привести там к власти людей из юго-восточных регионов страны. А они уже сами осуществят денацификацию, разгромят бандеровское подполье, проведут федерализацию и новые демократические выборы. В дальнейшем жители Украины сами решат, жить ли им в единой стране или разделить ее на несколько частей. Этот вариант означал бы, к тому же, признание Россией независимости Приднестровья и Гагаузии. Этот вариант также подразумевает зачистку государственного аппарата и СМИ России от представителей прозападной пятой колонны.

Естественно, ввод российских войск на Украину приведет к серьезному нарастанию конфронтации с Западом, к введению против России многочисленных экономических санкций, замораживанию активов российских олигархов и госкомпаний на Западе. Возможны и ответные меры со стороны Москвы по конфискации западных активов в России. Однако полной остановки торговли с Евросоюзом не случится, также как этого не было в период холодной войны. К тому же, Запад сейчас уже не тот. Совокупный экономический потенциал США и Западной Европы составляет менее половины мирового. Поэтому Россия вполне спокойно, хотя и не без неудобств, может прожить без экономических связей с Западом. Кстати, собственные неудобства Евросоюза в этом случае намного перевесят неудобства России. Да, и мировой экономический коллапс накроет западную экономическую систему новой волной, которая возможно его и похоронит.

Ну, а третий вариант – это модель поведения Сталина в 1940-41 гг. То есть на уступки Западу не соглашаться, но и первого удара не наносить, тянуть ситуацию до последнего. Этот вариант не означает неминуемого поражения, но при нем цена победы многократно возрастет. Однако именно к этому варианту, похоже, сейчас склоняется президент России. Хотя на некоторые символические уступки он уже пошел, явно в надежде, что Запад согласится на компромисс. Но вместо готовности к компромиссу, Запад лишь наращивает требования, подталкивая российскую власть по первому варианту. А в российской элите, как мы знаем, есть много тех, кто этот вариант поддерживает и даже оказывает давление на президента в пользу капитуляции перед Западом.

Но даже, если сторонники капитуляции в российской элите не победят, то отказ Москвы от активных действий на Украине, будь то ввод войск, или просто оказание военно-технической помощи Донбассу, приведет к весьма негативным последствиям для национальной безопасности России. Политика невмешательства поставит Донецкую и Луганскую республики перед неизбежностью поражения. Объективно соотношение сил складывается не в их пользу. Против них – не просто киевская хунта, а вся совокупная мощь Запада. Победить в этой ситуации практически невозможно. Даже в Сирии президенту Асаду с его мощной армией и то не легко приходится. А что говорить про плохо вооруженных ополченцев Донбасса?

Между тем, поражение Донбасса приведет к превращению Украины в цельную милитаризованную и антироссийски настроенную страну с населением 40 млн. человек. Эта страна начнет враждебную деятельность против соседних российских регионов, возобновит свои претензии на Крым, будет чинить препятствия экономической деятельности на черноморском шельфе, установит жесткую блокаду Приднестровья. Москва окажется перед выбором – пойти на очередные уступки, например, вернуть Крым или вступить в военную конфронтацию с этой новой Украиной.

При этом отказ России от дальнейших уступок сразу же вызовет усиление экономических санкций Запада. Таким образом, действия по третьему варианту не приведут к улучшению наших отношений с Западом, как на это, возможно, рассчитывает кое-кто в Кремле.

Более того, военное столкновение с новой милитаризованной Украиной рано или поздно произойдет. Если кто то надеется, что Украина развалится под гнетом внутренних экономических проблем, то это – иллюзии. Запад будет давать киевскому режиму ровно столько, сколько необходимо для сохранения контроля над страной в условиях тоталитарного террора. А это как правило – не много. Всех протестующих будут просто физически устранять. Подобные диктатуры в Латинской Америке существовали десятилетиями. Возможно, даже, что режимы в Киеве будут время от времени меняться, но к власти будут приходить вовсе не пророссийские силы, а все более радикальные русофобы.

Одним словом, третий вариант не несет России никаких реальных преимуществ и напротив связан с дополнительными издержками и потерями при результатах, которые будут ни чем не лучше второго варианта, а может даже и хуже. Чем же объяснить приверженность Путина именно третьему варианту? Видимо, здесь сказывается та же мотивация, которой руководствовался в свое время Сталин. Раз избрав определенную стратегию, президент России никак не хочет от нее отказаться, признать, что она была ошибочной, что многие усилия и ресурсы пошли прахом. Хотя на самом деле величие любого политика состоит в умении признавать свои ошибки исправлять их. Сталин, например, публично признал ошибки своего руководства в июне 1945 года во время тоста на приеме по случаю победы в Великой Отечественной войне. К сожалению, это признание произошло уже постфактум, а не до того когда ситуацию еще можно было изменить. У Путина же такой шанс еще есть.

Видимо, сказывается и отсутствие решительности, желания идти на кардинальные, в какой то мере болезненные перемены во внутренней и внешней политике. Хотя хорошо известно, что своевременная хирургическая операция, хотя и является болезненной и неприятной, но решает проблему. В то же время запаздывание с операцией может привести к тяжелым последствиям, а порой и к летальному исходу.

Приняв Россию после ельцинского безвременья, Путин много сделал для укрепления страны. Перечислять все здесь не имеет смысла, об этом и так всем хорошо известно. Однако, внешняя политика Путина по отношению к Западу содержала один существенный изъян. Президент России полагал, что он может укреплять суверенитет России, наращивать ее мощь и влияние, последовательно отстаивать национальные интересы страны и одновременно поддерживать хорошие отношения с Западом, развивать с ним разносторонние экономические связи и даже совместные интеграционные проекты.

Можно вспомнить, как после террористической атаки на башни близнецы в Нью-Йорке, он предложил США альянс в борьбе с международным терроризмом и пытался всех убедить, что мы – «союзники по антитеррористической коалиции». И это делалось в то время когда, Запад активно поддержал террористическое подполье в Чечне. Естественно, что Запад этого предложения не принял. Слава Богу, что про это своеобразное союзничество больше никто не вспоминает.

Можно упомянуть и о том, как Путин фактически закрыл глаза на вступление стран Прибалтики в НАТО в обмен на обещание, что НАТО не будет размещать «существенные воинские контингенты» у российских границ. Однако США уже разворачивают в Восточной Европе системы ПРО, а сейчас НАТО намерено нарастить присутствие здесь сухопутных сил. Можно также вспомнить, провал российской политики в Грузии, ознаменовавшийся приходом к власти прозападного режима Саакашвили. Путин шел на все эти уступки в надежде, что Запад оценит добрую волю России и в свою очередь будет учитывать российские интересы. Но этого не произошло и не могло произойти.

Запад всегда преследует только свои интересы, слабых он давит, а сильных боится, но уважает. С сильными Запад готов сотрудничать в ограниченном объеме, на выгодной для себя основе, но никогда не упустит случая нанести удар исподтишка. Путин не учел этой важной особенности политики Запада. В итоге наши экономические связи с Западной Европой зашли несколько дальше, чем следовало бы, и сейчас мы сделали себя удобным объектом для экономического шантажа.

Возможно, делая особый акцент на сотрудничество с Евросоюзом, Путин надеялся, что масштабные совместные экономические проекты, создадут такую степень заинтересованности европейцев в торговле с Россией, что приведут к расколу между Евросоюзом и США. Но это опять таки было стратегической ошибкой. Западная элита достаточно едина и достаточно русофобски настроена. Она никогда не допустит раскола по такому стратегически важному вопросу как отношения с Россией.

Характерно, что после создания НАТО попытки СССР вызвать такой раскол ни разу не увенчались успехом. Да, Москве удавалось иногда вызвать тактические разногласия между западноевропейцами и американцами, но до стратегического раскола никогда не доходило и не могло дойти. Почему Путин решил, что ему будет под силу то, что не удалось СССР, не совсем понятно. Тем более, сейчас, когда Запад слишком слаб, чтобы позволить себе стратегический раскол.

Одним словом, настало время для переосмысления российской внешней политики на евроатлантическом направлении. Пора публично признать, что стратегия в отношении Запада, проводившаяся с 2000-го года, потерпела крах и сделать соответствующие выводы. Первый из этих выводов состоит в том, что возможности сотрудничества с Западом достаточно ограничены и стремление всячески развивать это сотрудничество несет в себе существенные риски. А жертвовать интересами безопасности России для сохранения экономического сотрудничества с Западом неприемлемо.

Во-вторых, попытки Москвы сыграть на противоречиях и вызвать раскол между США и Евросоюзом – бессмысленная трата времени и ресурсов. Лучше направить эти ресурсы на создание угроз западным интересам в различных районах мира. Только это может подтолкнуть Запад к серьезным переговорам по вопросам, имеющим значение для России. Другие аргументы он просто не воспринимает. В-третьих, уговоры и увещевания западных политиков, призывы к ним соблюдать международное право не будут иметь результата. Тем более, не уместно России соблюдать международное право, когда Запад его постоянно нарушает. В-четвертых, только демонстрация и применение собственной силы может дать позитивный результат, как это было, например, в Южной Осетии и в Крыму. Точно такой же подход надо применить и в отношении Украины.