Издательский дом «Регнум» готовит к печати сборник статей историка Дмитрия Семушина (Архангельск), посвящённых актуальному «поморскому вопросу», инициированному на Русском Севере. ИА REX публикует предисловие автора к этому изданию.
В Архангельской области «поморская идея» была включена в региональную идеологию с начала 1990-х годов, но актуализация поморской этничности началась лишь с начала ХХI века, когда появились реальные перспективы политической и экономической "торговли этнонимом". После 2002 года идет политизация начатого недавно этнического процесса. Действительная историческая поморская идентичность была размыта уже к концу XIX в., а в XX столетии она полностью перестала быть актуальной. Там, где в ХVII — начале ХХ века проживали настоящие поморы в историческом Поморье на Поморском берегу Белого моря, всероссийские переписи 2002 и 2010 годов их не обнаруживают. Заметим, что в историческом прошлом эта поморская идентичность никогда не локализовалась у населения, живущего в Архангельске или по течению реки Северная Двина.
В настоящее время в городах Архангельске, Северодвинске и Новодвинске предпринимаются попытки создать новую поморскую городскую идентичность, имеющую только воображаемую связь с исторической. Эта современная поморская идентичность является продуктом этноконструирования средствами современной культуры. Процесс создания новой поморской этнической идентичности идет через реидентификацию в искусственно создаваемых социальных группах — «воображаемых сообществах». Реально сегодня в регионе существует не одна поморская идентичность, а целое «поле идентичностей». Систематизация новой поморской идентичности сложна, поскольку, она достаточно неопределенна и сильно мифологизирована (проф. Юрий Шабаев). Новые идентичности строятся, используя прежний субэтноним и историческую память, но по своему содержанию — это уже совершенно иные идентичности. Поэтому нужно весьма осторожно подходить к решению вопроса о том, можно ли считать названные группы самостоятельными этническими сообществами.
«Поморское возрождение» и «поморы» в Архангельске, на самом деле, есть городское этносепаратистское движение в основе своей из среды местной малокультурной и невежественной интеллигенции, лишь неумело маскирующей себя под настоящих исторических поморов. Активисты городских «поморов» не связаны ни своей генеалогией, ни местом проживания своих предков с настоящими историческими поморами. Поморская этническая идентичность у них обусловлена историческим мифом, созданным в 1990-е годы профессором Архангельского пединститута Владимиром Николаевичем Булатовым (1946-2007). Основные положения мифа сводятся к утверждению, что территория всего Русского Севера от Вологды до Урала в ХV—ХIХ веках называлась Поморьем. Поморье это якобы было населено «этносом поморы», которые были завоеваны, как он говорил, «москалями», и потом ассимилированы русскими. Несмотря на активные процессы ассимиляции, по Булатову, «поморы» якобы сохранили свое «национальное самосознание» до наших дней и начали свое «возрождение». По утверждению ведущих идеологов движения, «поморы» — это финно-угорский этнос. Концепция Булатова и его последователей не подтверждается историческими документами, материалами этнографии и фольклора. Это злостная фальсификация, имеющая антигосударственный и антинациональный характер. В Архангельске в 1990-е годы появились деятели, которые вслед за Булатовым стали доказывать, что был такой маленький, но гордый и работящий народ "поморы", и русские этих "поморов" давили, но не додавили, и теперь оставшиеся в живых потомки имеют право на крохи от госбюджета. Был создан миф о поморах — выстроено здание, под которым нет фундамента, а не рушилось это здание потому, что его со всех сторон стали подпирать подпорки в виде норвежских денег.
Схема «Поморского возрождения», если очистить ее от словесной шелухи, довольно проста: 1. Поморы — не русские. 2. Поморы — это малочисленный коренной народ «Российского» Севера. 3. У поморов много общего с норвежцами, таким же коренным народом Севера. 4. Поморам надо возрождать и крепить связи с норвежцами, которые существовали ранее в ХVIII—ХIХ веках.
О пятом пункте, о возможном выходе из состава Российской Федерации, никто, разумеется, открыто не говорит, но он подразумевается, для чего, собственно говоря, и кружится в Архангельске с середины девяностых годов прошлого века весь этот «поморский хоровод». Это - хоть и потенциальный, но очень мощный фактор норвежского и иного влияния на Русский Север теперь, когда началась острая военно-политическая и разведывательная борьба за Русскую Арктику и её ресурсы.
Одновременно эгоистический территориальный аспект является значимой составляющей идеологических конструкций поморских активистов. В основе попыток сконструировать новую поморскую идентичность лежат, на самом деле, политические и экономические интересы местных элит. Региональная архангельская элита с начала 1990-х годов продвигает идею превращения Архангельска в экономическую и культурную столицу Европейского Севера России и объединения вокруг нее северных регионов. В результате поморская идея стала идеологией регионального общественно-политического движения, противопоставляющего себя федеральному центру под лозунгом создания «Поморской республики». С начала 1990-х годов на первом этапе в официальное и публичное пользование для топонима Архангельской области было введено не имеющее четких географических границ понятие «Поморье». В ХVI—ХIХ веках в местном употреблении Поморьем, на самом деле, именовался локальный район — Кемский уезд (Поморский берег современной Карелии). Культурная работа, деятельность местных СМИ в Архангельске способствовали утверждению и закреплению понятия Поморье в повседневности.
Далее потребовалась некая титульная этническая составляющая для этого региона. Тут на местной политической сцене и появились «поморы». Процесс северной регионализации и формирования трансграничного норвежского Баренц-Евро-Арктического региона (БЕАР) имеет не только политическую, но и культурную составляющую, ориентированную вовне, и в этом смысле новая поморская идентичность есть еще один аргумент для интенсификации данного процесса. Так Архангельск стал восприниматься как некая интеллектуальная и культурная столица историко-культурного региона, называемого уже не «Русский Север», а «Поморье». Провинциальный довольно запущенный внешне и грязный город стал возвышенно именоваться «Столицей Поморья». В настоящее время при сотрудничестве с норвежцами в Архангельске идет работа, чтобы понятия «Поморье» и «Баренцев регион» стали тождественными. Деятельность идеологов поморского этносепаратизма получила поддержку из-за рубежа. Проекты по созданию «поморского» литературного языка финансировались фондом Форда (США) и Баренцева-секретариата (Норвегия). В целом, гуманитарные программы норвежского Баренцева региона в Архангельской области направлены на изменение сознания местных русских, в том числе, этнического.
«Поморская истерия» в региональных СМИ в 1990-е годы подготовила почву для того, чтобы перепись 2002 года показала наличие в Архангельске новой городской поморской идентичности. Ссылаясь на данные переписи, региональные власти обратились в федеральному центру с требованием признать в качестве «коренного и малочисленного народа» «поморов», хотя в персональном плане весь актив движения не имеют никакого отношения к историческим поморам. В СМИ уже начали обсуждать проблему вычленение из территории Архангельской области отдельного автономного поморского округа. Эту идею предложил «этнический помор» проф. Юрий Лукин [1]. Многим, как на месте, так и в столицах стало казаться, что "Поморье" и "поморы" были в Архангельске всегда. Но уроженцы этого города старшего поколения, которые здесь учились и всю жизнь прожили, могут свидетельствовать, что о поморах, как об этносе здесь никто раньше никогда не говорил, и этнического деления на поморов и русских никогда не было. Поморами называли исключительно людей, живших на побережье Белого моря, и занимавшихся промыслом морского зверя и рыбной ловлей.
В 2000-х годах в Архангельске «поморы» (а точнее – группа активистов) заявили о своих претензиях на территорию, ресурсы и культурный приоритет. Конструирование поморского этноса как особого псевдо-финно-угорского сообщества преследует как политические, так и экономические цели. Сегодня поморский «бренд» активно используется и лидерами поморского движения, и местными властями, и интеллектуалами для сугубо прагматических целей. Главная из них — получение официального статуса коренного малочисленного народа и включение «поморов» в Перечень коренных малочисленных народов РФ. Но активисты «поморского возрождения» в Архангельске в ближайшей перспективе присматривают для себя статус «коренного народа» в «международных категориях права». Статус коренного народа не только позволяет получать определенные преференции со стороны федерального правительства, но и гарантирует финансовые поступления от компаний, ведущих хозяйственную деятельность на территории проживания такого народа. Политико-экономический проект «поморы» в случае реализации, может принести его участникам и организаторам солидные дивиденды. Но на практике в локальном варианте это прямой путь к развалу России.
Рассмотрение ценностных установок кружка городских активистов «поморов» выясняет, что целью поморских этносепаратистов является занятие лидерских позиций в создаваемом ими самими под себя искусственно «коренном и малочисленном народе» для «руководства» и посредничества над финансовым потоком предполагаемых субсидий и квот населению «поморских» деревень.
Но в поморском проекте, с нашей точки зрения, гораздо более опасным является все-таки создание новой региональной идентичности. В рамках ее кружок современных этносепаратистов с их идеологией представляет сейчас крайнее маргинальное явление. Но в будущем все может измениться.
С начала октября 2011 года автор этих строк выступил на страницах ИА REGNUM (сюжет "Поморский вопрос": http://regnum.ru/dossier/1853.html) с серией статей о создании новой поморской этнической идентичности в Архангельске. Был разоблачен исторический миф, лежащий в основе этой политической махинации и аферы. Названы имена деятелей науки и культуры в Архангельске, занимающихся подрывом русской идентичности. Каких-либо опровержений фактов этих публикаций или объяснений из научных кругов в Архангельске не поступило.
Почетный норвежский консул в Архангельске Андрей Шалев назвал наши публикации "антипоморской истерией". Заметим в связи с этим, что в 2011 году пишущий эти строки оказался единственным историком в Архангельске (какая ж это истерия?), который дал серию публикаций в СМИ по проблеме современного поморского этностроительства и участию в нем граждан и дипломатической службы соседней Норвегии. Остальные предпочли отмалчиваться, хотя многие из них, как говорится, были "в теме", или в единственном числе - "недоумевать", как это делал адепт идеи "Поморской республики" нынешний патриот России профессор Юрий Лукин. Доктор исторических наук Юрий Лукин задавал риторические вопросы, делая вид, что не знает на них ответы: "Я не понимаю, почему бездумно к месту и не к месту надо все время употреблять концепт „поморы“ без прилагательного „русские“? Говорить „Поморская культура“, а не „культура русских поморов“? Зачем отождествлять всю Архангельскую область с интернациональным понятием „Поморье“, а не с „Русским Севером“, например?"
В этой связи мы и попытались ответить на поставленные вопросы, заодно и предав на суд народа творимое этносепаратистами, их пособниками и иностранными покровителями в Архангельске.
Поэтому говорить следует не об "антипоморской", а именно о "поморской истерии", у истоков которой в начале «лихих 90-х» почетный норвежский консул и директор Барнецева информационного центра Андрей Шалев вместе с ректором Владимиром Булатовым и стоял, зачиная это дело. Как метко заметил тогда об этой "поморской истерии" норвежский профессор истории Университета Тромсе Эйнар Ниеми: "Понятие это возникло из небытия по обе стороны границы. На побережье Белого моря появились «поморский хор», «поморский университет», «поморские музеи» и т. п. В северной Норвегии возникли «поморские» рестораны, «поморские» торговые компании, «дни поморов»..."
Если раньше, продолжим мы, в советские и в досоветские времена мы имели в Архангельске одну только торговую улицу Поморскую, то в итоге усилий местных регионалов-областников в Городе старую застройку Поморской улицы снесли, но зато мы имеем Поморье здесь, Поморье тут, Поморье там, Поморье сям, Поморье повсюду и еще поезд к нам из Москвы "фирменный" едет "Поморье". Даже и национальное меньшинство финно-угорского толка, но без знания языка и обычаев, под этим ярлыком образовалось и в Европу стало жаловаться на притеснителей и национальных гонителей. И после этого еще кто-то в Архангельске ждет чуда - потока в область инвестиций и туристов под "зонтичный бренд" Поморье, а в только что образовавшемся федеральном университете еще и пару тысяч студентов с Запада! Вот она где истерия!
Речь в этом сборнике пойдет об идеях и, разумеется, о личностях.
[1] Лукин Ю. Право поморов: политическое самоопределение нового коренного народа // Известия. 2002. 17 октября. С. 11.
КТО ТАКИЕ НАСТОЯЩИЕ ПОМОРЫ РУССКОГО СЕВЕРА
Впервые "поморцы" (заметьте, не "поморы") упоминаются в русских исторических источниках в нач. ХVI в. Под "поморцами" подразумевалось тогда население, жившее в волостях по так называемому Поморскому берегу (помимо Поморского, есть еще Летний, Зимний и Терский берега Белого моря). Этнической окраски этот термин не имел. Это могли быть русские, карелы и т. д. Название "поморы", таким образом, происходит от конкретной географической местности, весьма далекой от Архангельска. С середины XVI в. "поморцы" начинают работать исключительно на мурманских промыслах в Коле, куда большая часть их прибывала пешим, а не морским (!) путем. Итак, в местной беломорской традиции "поморами" с ХVI до XIX в. именовали тех, кто жил на Поморском берегу Белого моря и добывал себе пропитание работой на Мурманских промыслах.
Никаких "поморов" в районе современного Архангельска, по нижнему течению Северной Двины, в Двинской дельте в ХVI-XVII вв. не жило. Об этом неопровержимо свидетельствует сохранившийся полностью древний налоговый кадастр - Писцовая книга Двинского уезда 1622 г. На всем протяжении Летнего и Зимнего берегов Белого моря тогда было всего два поселения, специализировавшихся только на морском лове рыбы - это Яренга и слободка Золотица Зимняя. При этом последнее поселение было основано и принадлежало Антониево-Сийскому монастырю. Его мужское население, 22 человека, ловили рыбу на монастырский обиход. В Яренге же жило 5 человек. Во всех остальных поселениях на побережье Белого моря в районе Архангельска население жило с солеварения, но не с морского промысла. Деревни, жители которых занимались исключительно морским промыслом, здесь, на Летнем и Зимнем берегах Белого моря, возникли только в конце ХVII в. Их появление связано с развитием рыбных промыслов на восточном Мурмане.
Итак, "поморами" в старину и до начала ХХ в. считало себя население исключительно Поморского берега Белого моря и лишь отдельных (далеко не всех) поселений Летнего и Зимнего берегов и низовий Мезени. Что касается мореходных отличий поморов, о которых так много сейчас говорят в самых возвышенных тонах, то весьма характерный и красноречивый факт - до начала ХVIII века они не умели ходить по морю на парусах против ветра.
С нашей точки зрения, поморы - это не "этническая", а связанная конкретным занятием этнографическая группа русского населения, которая стала исчезать на Русском Севере уже во второй половине XIX в. из-за изменения промысловой структуры хозяйства под влиянием распространившего в крае лесопиления. Разрушение культуры поморов довершил XX век, добивший вообще традицию на Русском Севере.
Самое точное определение «историческим» поморам ХIХ века дал писатель архангелогородец Николай Васильевич Латкин (1832—1904). В Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона он писал: «Поморы местный термин, ныне ставший всеобщим для промышленников Архангельского, Мезенского, Онежского, Кемского и Кольского уездов Архангельской губернии, занимающихся рыбным (преимущественно тресковым), палтусиным, отчасти акульим и нерпичьим промыслами на Мурмане (см. Кольский полуостров) и в северной части Норвегии, в дозволенных нашим промышленникам местах. Слово "Помор" произошло от Поморья (см. Поморский берег), а от «поморов» перешло и на их суда, на которых они доставляют продукты своего лова в Архангельск и Петербург ("поморские суда", "поморские шкуны")».
Что касается нынешнего "главного архангельского помора" Ивана Мосеева, то, насколько мне известно, род его происходит из Заостровской волости, что на левом берегу Двины напротив Архангельска. Население Заостровья никогда "поморами" себя не считало. Это "двиняне" - крестьяне, хлебопашцы, мужики, лишь дополнительно к хозяйству промышлявшие рыбными промыслами, да и то главным образом на реке Двине, в Двинской дельте и около. Современные полевые наблюдения, проведенные группой самого авторитетного исследователя поморской этнографической культуры Т.А.Бернштам, показали, что жители деревень устья Северной Двины не называли себя поморами и отвечали: "Никогда и разговору нет".
Но, если Иван Мосеев является простым самозванцем, записавшим самого себя в "поморы", то полной научной безответственностью или глупостью является именование "помором" Михаила Васильевича Ломоносова, происходившего, как известно, из семьи крестьян Куростровской волости под Холмогорами, которые только по случаю и редко занимались дальними для них морскими промыслами. Подобный вывод пишущий эти строки делает не только как знающий материал ученый-историк, но и как представитель старинного, известного с начала XVII века, северного крестьянского рода.
Комментарии читателей (1):