9 декабря мировое сообщество отмечает Международный день борьбы с коррупцией. Многие из нас уже давно привыкли и к факту наличия этой проблемы в стране, и к имени Transparency International — организации, чей индекс восприятия коррупции 2010 года отводит России «почетное» 154 место из 178 возможных. Если даже соседняя Украина, которая еще в 2009 году составляла РФ надежную пару своим 146 местом, теперь поднялась на 12 позиций вверх, то нам, по идее, должно быть стыдно. Но не тут-то было, заявляют некоторые известные деятели политики и СМИ. И дело далеко не в том, что России наплевать на проблему или она не ищет выхода из сложившейся ситуации, дело в самом рейтинге, объективность составления которого давно уже поставлена под сомнение. Об этом в интервью ИА REX рассказали опытные журналисты и политологи.
ИА REX: Насколько международные рейтинги, посвященные коррупции, отражают существующие реалии?
Анатолий Вассерман — журналист, политконсультант (Одесса-Москва):
Настолько, насколько желают их составители. Индекс восприятия коррупции отражает именно «восприятие». В тех краях, где коррупцию считают естественной и неизбежной, она воспринимается без особого беспокойства, так что и в рейтинге они оказываются на пристойных позициях. Вышеупомянутый рейтинг рекламируется как индекс влияния коррупции на общество и создания ею реальных помех экономике, хотя фактически он указывает лишь степень общественной озабоченности.
Игорь Богатырев — журналист, редактор службы новостей сетевого журнала «Полярная звезда» (Тверь, Россия):
Сомневаюсь, что они могут что-либо отражать, ибо сама по себе коррупция — не та деятельность, которую можно сколь-либо реально и объективно оценивать.
Алексей Семенихин — журналист (Киев, Украина):
Совершено не отражают, поскольку это политический инструмент. США находится на 20 месте среди «не коррумпированных» стран, но только глухой, наверное, не слышал о коррупционных скандалах связанных с компанией «Халлибёртон» (принадлежит экс-вице-президенту США Дику Чейни). Или дело корпорации «Энрон», по которому также проходил Дик Чейни и прокурор Ричард Эшкрофт — их обвиняли в «лоббизме» и «протекционизме». Из наиболее ярких коррупционных примеров еще могу вспомнить Госсекретаря США Кондолизу Райс и щедрые дары от банка Моргана, Пола Вулфовица и его любовницу, которой он платил щедрые премиальные из средств Всемирного Банка, а также Барака Обаму и его команду блестящих экономистов из Голдман Сакс. Если это не коррупция, тогда что это?
Владимир Коробов — директор Центра исследований южно-украинского пограничья, кандидат социологических наук (Херсон, Украина):
Международные рейтинги — важный и авторитетный источник информации, но я бы не стал их абсолютизировать. Особенно проблемными являются сравнительные исследования западных и восточных стран. Основные показатели разработаны в парадигме исследования западных стран и низкие баллы у стран иной цивилизации могут просто означать, что индекс для них «не работает», не применим, что это «другие» страны. То есть, важно понимать границы применимости данных индексов.
Слепое доверие, некритическое отношение к любому индексу — это особенность доверчивых и малообразованных людей. Особенности методологии расчета Индекса Восприятия Коррупции (ИВК) таковы, что расчеты делаются на основе ответов экспертов, половина которых живет за пределами оцениваемой страны, а другая половина подбирается из тех, кто охотнее сотрудничает с западными фондами. Например, экспертные опросы по евроинтеграции и вступлению в НАТО всегда проводятся преимущественно среди киевских сторонников этих идей, давно зарабатывающих на этой теме. Результаты таких экспертных оценок необъективны.
Павел Мельник — политолог (Киев, Украина):
Данный рейтинг вполне объективно отражает ситуацию с коррупцией в мире.
ИА REX: В чем причины расцвета коррупции в республиках бывшего СССР?
Анатолий Вассерман:
В появлении возможности перевода громадных ресурсов, ранее накопленных общими усилиями, в частную собственность. Вдобавок люди, ответственные за этот перевод, сами формально не получают никакой выгоды, то есть извлекают ее неформально.
Игорь Богатырев:
В том, что при развале СССР, как и при любом потрясении, катаклизме, революции, к власти пришла «пена». То есть, в первую очередь, криминал.
Алексей Семенихин:
Читаем классиков: Все кризисы, которые трясли молодое хозяйство, шли ему на пользу; все, на чем государство теряло, приносило ему доход. Он прорывался в каждую товарную брешь и уносил оттуда свою сотню тысяч. Он торговал хлебопродуктами, сукнами, сахаром, текстилем, всем. И он был один, совершенно один со своими миллионами. В разных концах страны на него работали большие и малые пройдохи, но они не знали, на кого работают. Корейко действовал только через подставных лиц. И лишь сам знал длину цепи, по которой шли к нему деньги.
Владимир Коробов:
Распад СССР и возникновение новых независимых государств — главная причина расцвета коррупции. Эти государства демонстрируют свою несостоятельность по многим параметрам: экономическим, политическим, культурным и т.п., в том числе и по показателю коррупции. Интеграция постсоветских государств, восстановление единой родины — это системный путь к сокращению коррупции. Вторая причина — националисты, победившие в ННГ, делят коррупционеров на «своих» и «чужих», ведут борьбу только с «чужими». Это путь к поощрению своей национальной коррупции. Клановость, беззаконие, культ обогащения любыми путями, созданный в обществе — все это способствует проявлениям коррупции.
Павел Мельник:
Причина кроется в специфике того политического строя, в котором жили люди в СССР в течение 70 лет, и поломать этот устоявшийся стереотип всесилия чиновников очень сложно. Можно, но сложно. Для этого нужна «сильная рука», которая установит незыблемые правила, будет жестко контролировать и наказывать весь бюрократический аппарат.
ИА REX: В чем причины успехов стран Прибалтики и Грузии в борьбе с коррупцией?
Анатолий Вассерман:
В исчерпании большей части ресурсов, пребывающих в распоряжении чиновников. И ещё — в эффективности пропаганды, рекламирующей частные успехи в борьбе на низовом уровне и маскирующей процветание коррупции в верхах.
Игорь Богатырев:
Не берусь судить предельно компетентно, но, вероятно, в радикализме методов борьбы.
Алексей Семенихин:
Только в том, что они официально докладывают об отсутствии коррупции. Вот и весь успех. Пиар, и ничего больше. На самом деле все как было — так и есть. Коррупцию никто не победил, её просто не замечают на официальном уровне.
Владимир Коробов:
Что за успехи такие? Разве показатели индекса одной общественной организации — это уже успех? Это всего лишь позитивный сигнал. Мои друзья из Грузии и Прибалтики последнее время говорят об ухудшении ситуации, в том числе и об усилении коррупции. Это образованные, подготовленные люди и я с доверием отношусь к их мнению. Сравниваю его с индексами, разработанными Transparency International, и меня одолевают сомнения, кому больше верить? У Прибалтики более хорошая в этом смысле репутация. Ну а в Грузии... Вы — то сами верите, что в Грузии нет коррупции?
Павел Мельник:
Страны Прибалтики и Грузия — это небольшие государства, в которых можно заставить народ в короткое время подчиниться воли власти и навязать ему новые правила игры. В РФ, с ее многомиллионным населением и необъятной территорией, такие методы не сработают. Тут необходимо создавать систему «полицейского государства», в которой бы присутствовала силовая структура, уполномоченная контролировать остальные институты власти. При этом данная структура должна иметь централизованный контроль без законодательных ограничений в своей работе, то есть никакой неприкосновенности для отдельных групп представителей власти.
ИА REX: Что Вы можете посоветовать борцам с коррупцией?
Анатолий Вассерман:
Избрать себе менее разрушительное занятие.
Игорь Богатырев:
Именно радикализм. Сейчас бессмысленно убирать из какой-то конторы одного-двух попавшихся под руку «коррупционеров». Надо вычищать практически 100% личного состава каждой структуры, замеченной или подозреваемой в коррупции. Плюс, разумеется, возвращение конфискации имущества, да и много чего ещё.
Алексей Семенихин:
Ничего. «Много денег и мало совести» у них и так есть. Как правило, борьбой с коррупцией занимаются те самые коррупционеры. Говорят гневные речи, потрясают бумагой с обилием цифр, а затем садятся в роскошный «майбах» с мигалкой, и едут в сауну, где за рюмкой коньячку обсуждают, как распилить очередной десяток миллионов, или как посодействовать хорошему человеку занять очередное хлебное место.
Владимир Коробов:
У коррупции два источника: низкая мораль общества и коррупционные рынки. Телевидение насаждает культ богатства, но общество не предоставляет законных средства для обогащения. Молодежь хочет иметь много денег, но не думает о работе, как об источнике богатства. У нас прославляют не тех, кто заработал, а тех, кто украл. Нужна мощная антикоррупционная социальная реклама.
Что касается легализации коррупционных рынков — необходимо продуманное антикоррупционное законодательство, сильная правоохранительная система, честная судебная власть. Чиновничество нужно сокращать и подвергать регулярной ротации.
Борцам с коррупцией следует перестать быть ханжами, понять, что коррупция — часть жизни людей. Есть ситуации, когда коррупционное поведение рационально и даже неизбежно. К борьбе с коррупцией нужно относиться без фанатизма, без истерик, спокойно. Не делать из этой борьбы идеологическое пустозвонство, не делать ее политическим инструментом. И никакого упадничества, ведь даже слово «коррупция», «мафия» — слова не русские, эти слова и эти явления пришли к нам с Запада, это заимствованные явления. Мы увлекаемся заимствованными явлениями, увлеклись социализмом-коммунизмом, теперь вот коррупцией.
Павел Мельник:
Не давать взятки. Никогда и никому. Если не кормить коррупционную систему, то они сама себя разрушит.
Вассерман Анатолий
Комментарии читателей (0):