Смерть диктатора Франсиско Франко в 1975 году стала поворотным моментом для всей Испании: закончилась эпоха, напрямую ассоциировавшаяся не только с периодом экономического подъёма периода 60-х годов, но и с атмосферой запретов. В крупных городах молодёжь практически сразу отреагировала на «воздух испанской перестройки», и именно так появилось социально-культурное движение, просуществовавшее около десяти лет — Movida Madrileña (исп. «Мадридская движуха»).
Во второй половине 70-х — начале 80-х годов в Испании происходит своеобразное перераспределение приоритетов, что явилось следствием экономического спада из-за роста цен на нефть и роста безработицы. Помимо этого, страна переживала переход от диктатуры периода правления каудильо Франсиско Франко к демократии (конституционной монархии). Параллельно смене эпохи появилась прослойка маргинальной молодежи, которая всё чаще стала использовать в своей речи ненормативную лексику, а также заимствования из лексикона субкультур других стран. Логическую цепочку можно проследить, взяв за основу общественное развитие других государств — оттуда и были позаимствованы многие слова и выражения: в Великобритании, США и ряде европейских стран появилась достаточно большая прослойка маргинальной молодежи, преследующей разные идеи и ведущей определенный стиль жизни (хиппи, панки и другие им подобные).
Ранее на ИА REX: Нежеланная племянница диктатора Франко: тайная история забвения
В конце 70-х волна молодёжных явлений докатилась и до Испании: в крупных городах (Мадрид, Барселона, Севилья) стали возникать молодежные группировки различной социальной и культурной ориентации. Кандидат филологических наук Елена Яковлева утверждает, что наиболее известными видами жаргона в Испании в те годы являлись cheli или pasota (от испанского глагола «pasar» — «пропускать ход в карточной игре» (одно из значений)). По её словам, первоначально эти слова являлись приветствиями, однако позже стали использоваться в качестве обозначений самих молодёжных группировок, включая в себя определенную систему ценностей и специальную терминологию (например, музыкальную). Именно жаргон cheli и использовался в среде Movida Madrileña — одного из самых известных испанских движений, адептами которого стали известные впоследствии деятели кино, СМИ, музыки и других направлений.
В постфранкистское время в Испании маргинальность становится в какой-то степени модной. Общее скептическое и протестное настроение, а также отрицание предыдущих культурных традиций приводят к появлению новых веяний в языке, культуре и шоу-бизнесе. Образ молодежи выглядит намеренно грубым и даже нигилистическим.
Название движения Movida Madrileña образовано от глагола «mover» (исп. «двигать»), и «movida» по форме и смыслу слова может переводиться на русский как «движуха», «тусовка»: именно этим словом обозначали все события, связанные с культурной жизнью молодёжи — музыкой, альтернативной модой, кинематографом, ночной жизнью и прочими атрибутами.
Читайте также: Испания никак не может распрощаться с Франко – La Razon
Movida Madrileña получила свое распространение преимущественно среди больших городов, но, как видно из названия движения, наибольших масштабов она достигла в столице Испании - Мадриде. Многие деятели культуры, искусств и средств массовой информации поддерживали и развивали тематику движения и жаргон «cheli» в своих сферах. Так, мадридский журналист и писатель Франсиско Умбраль в те годы являлся одним из ярых сторонников движения Movida Madrileña и всячески продвигал новые молодежные слова и выражения через средства массовой информации (среди них можно упомянуть о Radio Futura, а также телешоу De la Bola) и книги; помимо этого, он постоянно участвовал в различных теледебатах и выступлениях с целью раскрепостить постфранкистскую Испанию и внести в испанское общество дух демократии, свободы мысли и действий, а также придать абсолютную свободу литературе, живописи, музыке и кинематографу.
Другим не менее известным последователем движения и жаргона cheli стал кинорежиссер Педро Альмодовар, который использовал лексику и атмосферу «нового поколения» в своих фильмах — в частности, в киноленте «Пепи, Люси, Бом и остальные девушки» (Pepi, Luci, Bom y otras chicas del montón, 1980). Также популяризации жаргона и движения «мовиды» послужили граффити-художник Муэлье (в миру — Хуан Карлос Аргуэло), фотографы Оука Лееле и Пабло Мингес, художники Карлос Сеесепе, Хавьер Марискаль, музыкальные коллективы Alaska y los Pegamoides, Nacha Pop, Los Secretos и Derribos Arias.
«Мы не были поколением. Мы были творческим движением. Мы не были группой с какой-либо конкретной идеологией. Мы были просто кучкой людей, объединившихся на одной волне в один из самых взрывных периодов жизни страны», — сказал Альмодовар в одном из интервью.
Так называемый Concierto homenaje a Canito (исп. «Концерт в честь Канито») в память о Хосе Энрике Кано Леале, барабанщике группы Tos (будущих Los Secretos), погибшем в дорожно-транспортном происшествии в начале 1980 года, признан отправной точкой существования движения. На этом концерте, который состоялся 9 февраля 1980 года в Мадриде, выступили уже упомянутые Tos, а также Mermelada, Nacha Pop, Mamá, Paraíso, Alaska y los Pegamoides, Trastos, Mario Tenia y los Solitarios и Los Rebeldes (будущие Los Bólidos; не путать с каталонской группой Los Rebeldes).
Апогея популярности «мовида» достигла 23 мая 1981 года, когда учащимися Школы архитектуры Мадрида и Политехнического университета испанской столицы был организован «Весенний концерт» с популярными у молодёжи группами. По некоторым данным, восьмичасовой концерт посетили порядка 15 000 человек. Перед зрителями выступили такие группы, как Farenheit 451, Alaska y los Pegamoides, Flash Strato, Los Modelos, Tótem, Rubi y los Casinos, Mamá, Los Secretos и Nacha Pop.
Характерно, что аналогичные «мовиды» возникали по всей Испании и назывались по городу — например, Movida Murciana («Мурсийская движуха»). Помимо испанской столицы, «мовида» получила наиболее широкое распространение в Барселоне, Бильбао, Валенсии, Виго и Торремолиносе. Образ жизни молодёжи, относящейся к «мовиде», был достаточно прост, независимо от местоположения: презрительное отношение к поколению своих родителей и работе, праздный образ жизни, много музыки, творчества и ночных вечеринок.
Помимо живого общения, «мовида» имела и собственные фэнзины (самодельные аналоги журналов, издаваемые энтузиастами небольшими тиражами), с помощью которых молодёжь узнавала о новых музыкальных группах и пластинках, кинофильмах и вечеринках. Впоследствии для «мовиды» начали издавать официальные издания La Luna и Madrid Me Mata, а также ряд других, финансируемых городскими советами Мадрида и Виго. Популярности движению добавляли музыкальные группы, которые старались копировать панк-рок, пришедший из Великобритании и США: песни испанских музыкантов транслировались на ряде радиостанций в специализированных радиопрограммах. Помимо этого, записи музыкантов издавались независимыми рекорд-лейблами страны. В целом появление движения совпало с декриминализацией гомосексуализма в Испании, началом открытой продажи контрацептивов, возрождением феминизма и секуляризма в обществе.
Стоит отметить, что само движение в некоторой степени поддерживалось испанскими социалистами, поскольку было противоположностью бедным на культурные события франкистским годам, а также демонстрировало Испанию на мировой арене как страну, вступившую в период «оттепели».
Сегодня Movida Madrileña является предметом переосмысления культурологических энтузиастов. В Испании ещё живы участники «мовиды», и сегодня они вспоминают с теплотой то время — да и сами жители испанской столицы нередко напоминают о «взрывных» деньках. Так, Жоан Николау, шеф-повар ресторана Los Chicos, las Chicas y los Maniquís, решил создать Una movida de menú. Это меню состоит из семи блюд, в которых переплетаются история и современность, что так характерно для Мадрида, и которые символизируют собой период «мовиды».
Режиссёр Педро Альмодовар также до сих пор вспоминает время существования Movida Madrileña и признаёт, что оно оказало значительное влияние на его творчество.
«Во время «мовиды» я неистово отдавался наслаждению жизнью в условиях свободы и демократии. <…> В то время я сознательно ничего не помнил. Фильм «Пепи, Люси, Бом и остальные девушки» родился так, как будто Франко никогда не существовало. Я не допускал даже малейшей тени Франко. Моя позиция, которая была аполитичной, заключалась в аполитичности «мовиды», потому что мне казалось гораздо более важным говорить о том, что происходило на улицах Мадрида в то время. Именно возраст пробудил во мне интерес к этим вопросам», — сказал 72-летний режиссёр в интервью La Razón, комментируя сюжет своего фильма «Параллельные матери».
Комментарии читателей (0):