Битва за справедливость

Как уже сообщалось, жители Татарстана, считающие, что с ними поступили несправедливо, могут обратиться за поддержкой в Правозащитный центр «Андурский и партнеры» (зарегистрирован Управлением Минюста РТ по Республике Татарстан в организационно-правовой форме «региональная общественная организация»). Этой возможностью и воспользовалась простушка Лилия С., попавшаяся в ловушку, которую снарядил Сергей Б. — в прошлом ее гражданский муж.

Представьте, читатель, что вы кому-то без свидетелей, не удосужившись заключить соответствующий договор и не истребовав у него расписку дали в долг деньги. Очевидно, что при таких обстоятельствах у вас нет шансов вернуть свои деньги. А сможете ли вы в судебном порядке взыскать долг с того, кто вам ничего не должен? Сможете, если суд вам поверит на слово. Именно это и произошло в деле Лилии. Вот, что она рассказала автору этих строк — спецкору ИА REX.

Лилия прожила в незарегистрированном браке с Сергеем шесть лет. Она жила бы с ним и дальше, если бы Сергей не стал распускать руки. Терпеть это Лилия не стала и ушла к другому. Сергей это воспринял это крайне болезненно. Он стал засыпать Лилию СМС оскорбительного содержания, за что прокурор Приволжского района Казани Наиль Исмагилов привлек его к административной ответственности по ст. 5.61 КоАП РФ. И, кроме того, начал вымогать у Лилии 25 тысяч рублей — достаточно серьезные деньги для женщины, в одиночку воспитывающей двоих детей.

Мне — тогда еще своему другу Сергей пояснил, что дело здесь не в деньгах. Просто таким образом он решил досадить своей «бывшей». Я же посоветовал ему вычеркнув из своей жизни Лилию. Но Сергей сказал, что он не в состоянии справиться со своими эмоциями.

Сказать по-правде, у меня не было никакого желания разбираться в дрязгах бывших сожителей. Но Лилия, которой однажды по просьбе Сергея я уже оказывал помощь, настойчиво просила помощи. И я решил поискать для нее недорого юриста, а пока он не нашелся, предложил выплачивать Сергею по пятьсот рублей, лишь бы только он от нее отвязался. Лилия трижды платила Сергею по пятьсот рублей, но он продолжал на нее давить. И тогда я порекомендовал Лилие прекратить платежи и обратиться в полицию с просьбой защитить ее от домогательств бывшего сожителя.

Лилия говорила, что Сергей, получая деньги, выдавал ей «долговые расписки». Но мне и в голову не могло придти, что Лилия станет оставлять свои автографы в этих неоднозначных расписках...

Решив сражаться со слабой женщиной до победного конца, Сергей подрядил опытного юриста — нашего с ним общего знакомого, который затем сотрудничать с Сергеем прекратил. Этот юрист, по-видимому, и помог Сергею написать заявление в мировой суд с требованием взыскать с Лилии 23,5 тысячи рублей, якобы полученных у него в дол. 1,5 тысячи Сергею удалось получить у Лилии еще до суда.

В качестве доказательства обоснованности своих требований Сергей представил суду «долговые расписки» одинакового содержания, в каждой из которых содержалось пояснение о том, что деньги у Лилии он получает в счет ее долга. Под этими расписками Лилия по требованию Сергея оставляла свои подписи, полагая, что тем самым она подтверждает получение этих расписок. Мотивом этого поведенческого акта, - пояснил психолог Г., - послужило желание Лилии удовлетворить законное, с ее точки зрения, требование Сергея расписаться в получении составленной им расписки.

Однако в суде Сергей этот «поведенческий акт» истолковал по-другому. Дескать, Лилия оставляла свои подписи под текстами его «долговых расписок», тем самым признавая свою задолженность. И это тоже был поведенческий акт своего рода. Но если наивная Лилия желала удовлетворить законное требование бывшего сожителя, то мотивацией последнего послужило намерение ввести в заблуждение Лилию. В эту ловушку попалась и мировая судья. В своем решении она, взяв на себя функции эксперта-психолога, утверждает, что, оставляя свои автографы под расписками Сергея, Лилия в полной мере осознавала их «доказательный характер».

В итоге судья установила не доказанный надлежащим образом юридический факт займа денежных средств, посчитав его доказательством которого «иной документ», как бы подтверждающий, что Лилия получила-таки в долг у Сергея определенную денежную сумму (п. 2 ст. 808 ГК РФ).

Лилие не следовало расписываться в документе, смысл которого ей, как она сама сказала, не был понятен, что, вообще говоря, извинительно для нее — человека, не ориентирующегося в юриспруденции. А вот мировая судья, имеющая высшее юридическое образование, не могла не понимала, что доказательством а ля Вышинский подпись Лилии могла бы послужить только в том случае, если бы свою подпись она оставила под собственноручным заявлением о признании своей задолженности...

Строго говоря, признание человека в приписываемом ему деянии само по себе еще не может служить безоговорочным доказательством, поскольку не исключает самооговора. С другой стороны, подписывая текст, составленный не вами, а иным лицом, например, сотрудником полиции, вам следует уточнить, что этот текст вами прочитан и что с ваших слов он записан верно.

Учитывая, что подписи Лилии под своими «долговыми расписками» Сергей добыл неправедным путем, введя ее в заблуждение, Лилия подала в мировой суд исковое заявление, потребовав сделку по передаче Сергею денежных средств признать недействительной. Это требование Лилия обосновала ст. 179 ГК РФ, согласно которой сделку, совершенную под влиянием обмана, насилия или угрозы, суд по иску потерпевшего может признать недействительной.

А теперь поговорим о законности и справедливости.

Однажды, общаясь с председателем регионального (Татарстан) Верховного суда Ильгизом Гилазовым, я заметил, что белоснежный потолок в его кабинете может быть признан черным в судебном порядке. И г-ну Гилазову придется-таки с этим согласиться, потому что вступившее в силу судебное решение считается правильным, пусть даже оно противоречит очевидной истине. Но ведь судьи — не ангелы, а их внутреннее убеждение далеко не всегда отражает истину такой, какова она есть на самом деле. Отсюда судебные ошибки, выявлять которые непросто, а исправлять — тем более.

Решения первичных судов поверяют вышестоящие инстанции той же самой судебной системы, которая, следовательно, контролирует сама себя, а это наводит на мысль о ее неполноте. Между тем автор теорем о неполноте Курт Гедель показал противоречивость такой системы аксиом, в которой любое утверждение может быть доказано.

Очевидно, что судебная система не может быть исключением из этой закономерности. Иными словами, она может вырабатывать суждения, об истинности которых невозможно судить, не выходя за рамки действующего законодательства, поскольку именно на него опирается принятая в этой системе аксиоматика. Отсюда вывод о том, что судебные решения могут быть заключения, соответствующие принципу «закон что дышло».

Гедель доказал, что логическая полнота (или неполнота) какой-либо системы аксиом не может быть доказана в рамках этой системы. Отсюда мысль о том, что судебная система нуждается в усилителе, роль которого мог бы играть общественный контроль…

Оппоненты могут сослаться на то, что абстрактные теоремы г-на Геделя не имеют отношения к правосудию, которое, как заметил г-н Гилазов, вершится на основе существующих законов. Но даже суду не дано игнорировать объективно существующие закономерности. Одна из них, как показал английский математик и физик Роджер Пенроуз (Roger Penrose), заключается в том, что теоремы Геделя носят универсальный характер. Так, например, их можно использовать для иллюстрации принципиальных различий между искусственным и естественным интеллектами.

Широкое распространение получило мнение о том, что принятие судебных решений можно доверить холодному разуму искусственного интеллекта (ИИ), что совершенно невозможно. Дело в том, что, действуя строго логически, как, впрочем, и любой компьютер, ИИ не может установить истинность или ложность того или иного утверждения, если это утверждение выходит за рамки принятой аксиоматики. Иначе действует естественный интеллект, например, судьи. Столкнувшись с логически недоказуемым утверждением, судья может установить истину, опираясь на свой опыт.

Никто не оспаривает компетенцию государственного правосудия. Но поскольку общество превыше государства, последнему придется как минимум смириться с деятельностью субъектов общественного контроля, а как максимум — наделить их правом инициировать пересмотр судебных актов (ст. 392 ГПК РФ).

Итак, общественный контроль — это в сущности единственное средство выявления и профилактики ошибок, допускаемых судебной системой. Надеюсь, что успешное завершение дела Лилии послужит лишним доказательством этого утверждения.