Южнокорейские демократы победили. Что дальше

В Южной Корее подводят черту под политическим кризисом, разразившимся ровно полгода назад, 3 декабря, с незаконного введения теперь уже бывшим президентом Юн Сок Ёлем военного положения. 3 июня в стране прошли досрочные президентские выборы, на которых победу ожидаемо одержал главный оппонент отстраненного президента Ли Чжэ Мён. На выборах 2022 года Ли проиграл Юну всего 0,3% голосов, и как напоминают специалисты по региону, решающую роль тогда сыграл выход из гонки одного из правых кандидатов, передавших Юну свою поддержку. До этого лидировал Ли, а вот на этом месте произошла рокировка лидеров, которую наблюдатели относят к домашним заготовкам с участием США, которым в Сеуле нужен был «карманный» президент, которым и стал Юн Сок Ёль, растоптавший многие из достижений своего предшественника и однопартийца Ли Чжэ Мёна – Мун Чжэ Ина. Сейчас такой вариант чисто теоретически тоже был. В числе кандидатов значился получивший в итоге около 7% Ли Чжун Сок, председатель Партии новых реформ, который ранее входил в бывшую теперь президентскую партию «Гражданская сила» (или «Сила народа», вариант перевода) и даже был в ней председателем. Но художества Юна, кандидата именно от «Силы», особенно когда вскрылась подоплёка военного положения, обеспечили Ли Чжэ Мёну такой социологический отрыв, что несмотря на его сокращение в последние недели спойлерство, видимо сочли неэффективным. Здесь важно отметить, что выборы президента Южной Кореи приходят в один тур, и избрание происходит не абсолютным, а относительным большинством. На один пятилетний срок, второй – не допускается. Оба главных кандидата – и победитель Ли Чжэ Мён, и проигравший представитель «Силы» Ким Мун Су, министр труда в прежнем правительстве, однако, включили в свои предвыборные программы предложения по конституционной реформе, которая разблокировала бы второй срок, сократив продолжительность легислатуры до четырёх лет.

Ли Чжэ Мён победил «с гаком» - не относительным, а абсолютным большинством почти в 52%; Ким признал своё поражение уже посреди ночи, когда стало ясно, что шансов выйти за рубеж в 40% у него нет. Почему? На его позиции отбросила тень афера Юна, которая, как выяснилось уже после разгрома военного положения, которое оппозиционная Демократическая партий «Тобуро» во главе с нынешним победителем назвала «мятежом», имела большой бэкграунд и далеко идущие последствия, запрограммированные в Вашингтоне. В октябре южнокорейские беспилотники три раза вторгались в воздушное пространство КНДР, барражируя над Пхеньяном, пытаясь спровоцировать Ким Чен Ына на военный ответ. Как выяснилось, он был нужен Югу и его американским кураторам, чтобы разгромить оппозицию во главе с Ли Чжэ Мёном, на которого даже покушения устраивали. Но лидер КНДР проявил недюжинную выдержку, провокация сорвалась, и заговорщикам пришлось вводить военное положение без повода, что и предопределило их поражение.

Главный внутриполитический итог выборов – консолидация власти, ликвидация двоевластия, в рамках которого «Сила» контролировала президентский пост, а демократы – парламент. Теперь и то, и другое - в руках Демпартии «Тобуро». В отличие от привычной политической топонимики, демократы Юга Кореи – это куда более самостоятельная политическая сила, куда менее связанная и зависимая от Вашингтона, чем консерваторы из «Силы». Внешнеполитические различия между партиями и кандидатами вообще куда более существенные, чем внутренние. Внутри демократы делают ставку на подъём фондового рынка, то есть на поддержку корпораций. Консерватор Ким в центр программы поставил поощрение иностранных инвестиций и поддержку всех слоёв бизнеса, включая снижение налогов для среднего класса. Партии и кандидаты диаметрально разошлись по отношению к атомной энергетике. Ким собирался развивать АЭС и строить новые энергоблоки, чтобы обеспечить потребности ИИ и других высоко технологичных секторов (включая майнинг). Ли категорически против новых АЭС и энергоблоков; вообще он прославился тем, что лично возглавлял протестные акции против сброса японцами слабо радиоактивной воды с аварийной АЭС «Фукусима-1» в Тихий океан. Президент Юн и его партия тогда сделали вид, что ничего не происходит. Ещё демократы Ли Чжэ Мёна намерены расширить права местного самоуправления, проведя соответствующую реформу.

Во внешней политике «Сила» обещала сохранить Южную Корею в американском фарватере. Ким Мун Су собирался в случае избрания первым делом провести саммит с Дональдом Трампом, на котором зафиксировать совместный жёсткий курс в отношении КНДР. Президентская партия практически не отреагировала на введённые Трампом тарифы (для Южной Кореи ставка составила 25%); было заявлено, что Сеул понимает свой «исторический долг» перед Вашингтоном и отвечать не будет. Почти панику в «Гражданской силе» вызвала дискуссия в Пентагоне по поводу возможного сокращения на 4,5 тыс. американского контингента, расквартированного в стране. Численность 8-й полевой армии (единственного объединения с таким названием в вооруженных силах США), дислоцированной в Южной Корее – сейчас 28,5 тыс. человек.

Другой момент, который вызывал подозрительность консерваторов, — упор США на противостоянии с Китаем, с которым Южная Корея ссориться не хочет, а хочет развивать торговлю, а также обещания Трампа возобновить диалог с Ким Чен Ыном. В Сеуле при прежней власти считали это угрозой безопасности, так как видели основным вызовом именно КНДР. И контакты по линии Вашингтона с Севером, по мнению консерваторов, создавали почву для ядерного шантажа Сеула со стороны Пхеньяна. Этому противопоставлялась приверженность ядерному «сдерживанию» КНДР в рамках совместной рабочей группы ядерного планирования, созданной ещё при Джо Байдене. С созданием группы активизировался процесс вовлечения ядерных сил США в совместные учения, на которые КНДР обычно отвечает ракетными пусками в акваторию Японского моря. В порт Пусан периодически заходят атомные ударные авианосцы и подводные лодки ВМС США, а к учениям ВВС привлекаются американские стратегические бомбардировщики.

Ли Чжэ Мён, напротив, является приверженцем возобновления нормализация отношений с КНДР, в частности он предлагает восстановить «красную» контактную линию. Кроме того, серьёзные расхождения у него с «партией власти» по отношениям с Японией. Юн Сок Ёль, подписав в 2023 году тройственное соглашение о военном союзе с США и Японией, фактически отказался от всех противоречий с Токио, среди которых имеется болезненная тема выплаты компенсаций жертвам сексуального насилия - женщинам, которых в годы войны японские оккупанты насильно держали в армейских борделях. Японцы свои обязательства откровенно профанируют, но при Юне на это закрывались глаза; японская сторона выплачивала небольшой процент от установленной суммы в южнокорейский бюджет, а Сеул сам расплачивался с жертвами. Это послужило темой очень острой критики со стороны демократов.

Вместе с тем, дискуссии вокруг приоритетов внешней политики никак не затрагивали сферу безопасности. Демократы из оппозиции закрыли глаза на тройственное соглашение с США и Японией и акцента на нём не делали. Одна группа наблюдателей видит в этом попытку сохранить свободу рук на будущее, в зависимости от конъюнктуры; другая – усматривает элементы соглашательства. На наш взгляд, ни то, ни другое. Просто реализм. Соглашение Ли не нравится, но он понимает, что он не в силах его отменить, никто не позволит, и даже если бы смог – был бы «неправильно» понят общественностью. Поэтому он ему не противоречит. Но и усердствовать, подобно Юн Сок Ёлю не будет. Вообще, конечно, авантюра последнего нанесла серьёзный удар по позициям США в Южной Корее, притормозив, надо полагать, не одну совместную военную программу.

Однако и у демократов и лично Ли имеется слабое место - северокорейский вопрос. С 2018-2019 годов, когда Трамп вёл переговоры с Ким Чен Ыном на тему денуклеаризации, много воды утекло. Пхеньян эту тему закрыл ещё два года назад, приняв конституционные изменения и внеся поправки в действующее законодательство, которые провозгласили КНДР ядерной державой. Поскольку сейчас вопрос денуклеаризации выведен за скобки реальной политики в плоскость популизма, непонятно, что собирается обсуждать с Пхеньяном Сеул. От этого болезненного вопроса мягко уходят политические обозреватели и комментаторы. Мы же констатируем: тема для разговора с Севером, которая была тогда, сейчас у Юга попросту отсутствует. В Пхеньяне физически уничтожена вся даже внешняя атрибутика диалога, включая станцию «красной линии», а также монумент объединения. Южная Корея провозглашена врагом №1, тема межкорейской интеграции закрыта ввиду того, что Юг настроен, по словам Ким Чен Ына, не на объединение, а на физическое поглощение КНДР, на ее аншлюс. Поэтому и Север в ответ провозглашает, что в будущем конфликте задачей будет объединение страны под эгидой Пхеньяна.

Последний штрих, который отличает эти выборы от других – по их итогам нет раскачки двухмесячного переходного периода; Ли Чжэ Мён уже вступил в остававшуюся вакантной должность, которую за эти полгода замещали по очереди четыре «и.о.». В своей инаугурационной речи он прежде всего пообещал исключить армию из политики и таким образом вернуть ей общественное доверие. Учитывая те репрессии, которым военные, особенно генералитет, подверглись после провала «мятежа», напряжённость между военными и властью будет сохраняться ещё долго, тем более, что именно эта, новая власть, тогда в лице парламента, эту травлю и организовала.

Словом, неизвестных в южнокорейском уравнении больше чем открытых данных, а вопросов – больше, чем ответов. Как будет на самом деле – увидим.