Одной из самых сильных сторон устоявшейся в Великобритании системы правления является то, что в королевстве иногда рассекречивают важные документы, которые потом оказываются в Национальном архиве в уэльском Кью. В этом бесценном хранилище знаний собрано множество документов — как в физическом, так и в электронном виде, — которые были сделаны достоянием общественности, пишет некий сэр Хамфри в заметке, которая появилась 7 ноября в посвященном вопросам оборонной политики Великобритании блоге Thin Pinstriped Line.
По словам Хамфри, который, по его словам, в прошлом занимал различные посты вооруженных силах королевства, некоторые документы появляются с помпой. О них начинают сообщать заранее в средствах массовой информации, общественность проявляет к ним огромный интерес. Другие же оказываются рассекреченными незаметно. Мало что упоминает об их существовании, и часто проходят месяцы или годы, прежде чем кто-либо обратит на эти документы, выложенные в сеть, свое внимание.
Один из таких документов (CAB-301−734) касается программы «Чевелин» (Chevaline) — масштабной программы модернизации ракет «Полярис», которая проводилась в 1970-х годах. Этот документ, при его ближайшем рассмотрении, проливает свет на удивительную историю о том, как британское правительство стало все больше зависеть от ядерной поддержки США и чуть совсем не отказалось от собственного потенциала ядерного сдерживания.
Вооруженные ядерным оружием подводные лодки появились у Великобритании в конце 1960-х годов. В общей сложности для сдерживания Советского Союза было построено четыре ракетных крейсера класса «Резолюшн», каждый из которых мог нести до 16 ракет «Полярис». Преимущество системы «Полярис» заключалось в том, что, в отличие от стационарных аэродромов и других объектов, она была практически неуязвима для первого удара и могла в случае необходимости угрожать уничтожением Москве и другим крупным советским городам даже после того, как Соединенное Королевство было бы уничтожено в результате ядерного удара.
Теоретически средства ядерного сдерживания Соединенного Королевства действовали в рамках НАТО, и в случае необходимости они могли бы использоваться вместе с ядерным оружием других стран альянса в рамках совместного массированного ядерного удара. В этом и состояла основная роль этого рода войск. Тем не менее в теории этот потенциал мог быть возвращен под контроль официального Лондона и применен для нанесения одностороннего ядерного удара в случае, если под угрозой оказывалось существование Великобритании как страны.
В связи с этим важным элементом ядерного планирования в 1960-х и 1970-х годах стал поиск критерия, на основе которого Соединенное Королевство могло бы принять решение о нанесении ядерного удара. Сложность состояла в том, как добиться того, чтобы в случае одностороннего ядерного удара британские боеголовки могли бы с определенной гарантией стать угрозой для Москвы, а также чтобы они могли преодолеть развернутые вокруг города системы ПРО, направленные на предотвращение такого удара.
Если бы удар по Москве наносил весь блок НАТО, город стал бы целью буквально для десятков, если не сотен, ядерных боеголовок, в результате он был бы стерт с лица земли в огромной какофонии ядерных взрывов. Когда же дело касалось возможности уничтожить вражескую столицу одними лишь британскими силами, задача усложнялась. В таком случае для осуществления сценария молниеносного удара Великобритании пришлось бы полагаться лишь на одну стратегическую подводную лодку в режиме патрулирования, на борту которой было бы всего 16 ракет. Поэтому вставал вопрос, будет ли этого достаточно для уничтожения Москвы без поддержки со стороны других союзников по НАТО.
Был предложен так называемый «Московский критерий» (Moscow Criterion'), который определял, как Великобритания будет решать проблему ядерного планирования Холодной войны. Предполагалось, что сдерживающий фактор будет работать только на политическом уровне, если в Советском Союзе исходили из предположения, что Великобритания сможет преодолеть любую противоракетную оборону и стереть с лица земли их крупные города.
«Полярис» еще только поступал на вооружение Великобритании, однако уже тогда стало понятно, что в очень скором времени подобный план окажется невыполним — дальность действия ракет была небольшой, а сами они не могли нести достаточно боеголовок, чтобы преодолеть противоракетную оборону города. К 1968 году Великобритания предложила программу модернизацию ракеты «Полярис» и окрестила ее «суперантилопой». Тогда предполагалось, что после ее завершения модернизированные ракеты смогут стать надежным потенциалом сдерживания.
В свою очередь королевский флот Великобритании призывал к отказу от «Поляриса» и закупке более мощной американской ракеты «Посейдон», которая тогда поступала на вооружение. Согласно рассекреченным документам, военно-морской штаб Великобритании в период с конца 1960-х до середины 1970-х годов (1968, 1970, 1972 и 1974 годы) как минимум четыре раза настаивал на покупке этой ракеты, так ничего и не добившись.
Вместо этого было принято решение инвестировать в программу модернизации «Полярис». В частности, программа включала в себя оснащение ее совершенно новой «передней частью», благодаря которой ракета содержала бы в себе сложный набор ложных целей, воздушных шаров и ядерных боеголовок. Сама ракета должна была бы маневрировать после запуска. Таким образом сводился к минимуму риск для настоящих боеголовок и повышался шанс их проникновения в зону поражения Москвы и уничтожения ее.
Программа, которая получила название «Чевелин», проводилась в условиях строжайшей секретности. Британские эксперты пытались разработать и обеспечить надежный стратегический фактор стратегического ядерного сдерживания на 1970-е и 1980-е годы. При этом британский парламент о проведении таких работ узнал лишь через много лет после их начала.
Однако в связи с «Чевелин» сразу возникли проблемы, и дело было не только в том, что проведение такой модернизации было сопряжено с большими техническими сложностями, но и в том, что из-за нее появлялись значительные риски для безопасности страны. В ставших достоянием общественности документах довольно подробно рассказывается, что ВМФ Великобритании были чрезвычайно обеспокоены предложенным планом модернизации.
На флоте отмечали, что модернизация, в частности, потребует установки верхней ступени ракеты на жидком топливе поверх ракеты на твердом топливе. Такой подход вызвал на флоте очень серьезные опасения по поводу безопасности модернизированной ракеты. Британские военные опасались, что с применением жидкого топлива в значительной мере возрастает риск взрыва ракеты на самой подводной лодке в сравнении с более устойчивым твердым топливом, в результате чего подводная лодка могла быть потеряна еще при патрулировании.
К 1974 году основной темой дебатов стало то, существует ли реальная опасность взрыва жидкого топлива или же риск подобного развития событий носит контролируемый характер. В связи с этим начались серьезные стратегические обсуждения в самом сердце секретных британских ведомств о том, приемлем ли уровень риска и есть ли альтернативные варианты, которые можно рассмотреть.
Похоже, что между различными частями правительства возникли разногласия по поводу правильного курса действий в данном случае. Для ВМФ, которому было поручено выполнение задачи ядерного сдерживания, единственным приемлемым ответом было отказаться от «Чевелин» и «Поляриса» и как можно быстрее перейти на «Посейдоны», чтобы сохранить надежность средств сдерживания.
Напротив, на Даунинг-стрит выражали все большее разочарование в связи с тем, что там считали неспособностью британского флота добиться создания боеспособной группировки ракетных подводных крейсеров стратегического назначения, и тем, что флот постоянно требует решить стоящую перед ним задачу с помощью значительных финансовых вливаний.
«Можно было надеяться, что военно-морской флот полностью примет выбранную систему и посвятит себя тому, чтобы ввести в действие британские средства стратегического сдерживания как можно быстрее и с как можно меньшими издержками. Однако раз за разом наблюдается обратное, нужно выяснить почему», — говорится в одной записке премьер-министру от его личного секретаря.
Со своей стороны, ВМФ Великобритании, казалось, стремился заполучить более совершенные ракеты для выполнения задачи сдерживания и, казалось, делал все возможное, чтобы решить эту проблему именно таким образом. В результате к намерениям флота относились со все меньшим доверием. Так, на Даунинг-стрит считали, что ВМФ преследует иные, нежели сокращение рисков, цели, в связи с чем и преуменьшает эффективность «Поляриса» и безопасность «Чевелин», чтобы тем самым добиться закупки более современных ракет.
В документах прослеживается явная напряженность — к тем, кому было поручено осуществить ядерное сдерживание, относились как к кому-то, кто вставлял палки в колеса модернизации, поскольку они выражали обеспокоенность в связи с возможностью развития маловероятной цепочки событий, которые бы представляли риск для самого британского потенциала сдерживания. Тем не менее всё же для обеспечения надежности потенциала сдерживания необходимо, чтобы оно было сопряжено с как можно меньшим числом рисков. Если же из политических соображений сознательно пойти на повышения вероятности такого риска, возникают более обширные проблемы по поводу того, каким образом проводить выбранный курс.
В результате встает интересный вопрос о том, на каком уровне «принятие риска» — это то, что должны определять военные или устанавливать политики. Здесь нет правильного ответа, однако в документах прослеживается явное напряжение по этому поводу.
Благодаря подобной обеспокоенности в британском правительстве начались активные обсуждения того, каким же путем пойти. Британские власти посчитали, что одним решением проблемы стало бы принять риски и «двигаться дальше», тогда как в рамках другого нужно было переходить к твердотопливной системе. Дело лишь было в том, что в Великобритании не существовало эквивалентной системы на твердом топливе, поэтому в середине 1970-х годов в королевстве начались дискуссии о том, как британское правительство могло бы убедить правительство США предоставить ему доступ к ракетной технологии «Трайдент», чтобы увеличить проникающий потенциал своих ракет и сокращение риска для них.
В результате сложилась удивительная ситуация, которая раскрывается в переписке между высокопоставленными чиновниками, по поводу стратегии лоббирования, с помощью которой Лондон надеялся добиться от США разрешения на предоставление Великобритании доступа к этой технологии. В некотором смысле сложилась удивительная ситуация, когда официальные лица иностранного правительства знали больше о британских планах по модернизации своих средств ядерного сдерживания за несколько лет до того, как об этом стало известно парламенту.
Благодаря изучению этих документов также становится понятно, какие споры шли в 1970-х годах в Великобритании, руководству которой приходилось решать, идти ли на риск или же на зависимость от другой страны в вопросе обеспечения крайне важной поддержки. Благодаря включению американских технологий в систему «Чевелин» удалось бы повысить ее безопасность, но уменьшился бы контроль Великобритании над проектом, а также это привело к тому, что королевство было бы в еще большей зависимости от поддержки США вплоть до 1980-х годов.
Но если бы Лондон пошел на использование жидкого топлива — под угрозой оказалась бы безопасность программы. На этом фоне актуален вопрос, что важнее: национальный суверенитет или безопасность средства сдерживания?
В правительстве велись серьезные дебаты по поводу того, что делать. В ВМФ выражали обеспокоенность в связи с тем, что риски, связанные с жидким топливом, могут, если они не будут устранены, создать для программы «Чевелин» необратимую проблему, которая помешает осуществлению программы. Иными словами, если бы на заключительных стадиях программы было бы обнаружено, что жидкое топливо не подходит, на потенциале стратегического ядерного сдерживания Великобритании можно было бы, по сути, ставить крест.
Для решения этой проблемы потребовалось бы оформить «страховой полис» твердотопливного варианта на основе ракетной технологии «Трейдент», которая, как поясняется в документах, предлагалась только в том случае, если Великобритания лично обратилась бы к министру обороны США. Риск здесь заключался в том, что подобный шаг был сопряжен со значительно более высокими затратами (увеличение стоимости программы почти на 10%) и тем, что он мог оказаться бесполезным, если бы переход на жидкотопливные ракеты все же увенчался успехом.
Именно здесь британским министрам пришлось принимать трудные решения. Им предстояло ответить на вопрос, должны ли они игнорировать советы военно-морских профессионалов и не просить ничего у США, зная, что такой шаг может привести в долгосрочной перспективе к потере эффективности имеющегося потенциала ядерного сдерживания, или им нужно связываться с США и тем самым рисковать значительными затратами при отсутствии четкого понимания того, что такой курс действительно необходим. И делать это все приходилось в то время, когда канцлер Денис Хили, как следует из документов, стремился закрыть всю программу из соображений экономии.
В результате начались внутренние обсуждения того, как правительству решать проблему с «Полярис». Было ли уместно продолжать проведение программы «Чевелин», даже с учетом рисков, которые она в себе несет? Следует ли Великобритании искать альтернативный вариант ракет, который был сопряжен с меньшими затратами и рисками, но сократил бы общий потенциал сдерживания, например, не давал бы возможности держать Москву под прицелом? В качестве альтернативы может ли Великобритания вообще попытаться выйти из ядерной игры?
В документах, которые стали достоянием общественности, многое вымарано, но все же они дают возможность составить себе довольно интересную картину того, что правительство и военные думали по этому поводу к середине 1970-х годов.
Похоже, что политики и военные в значительной мере по-разному смотрели на то, какой курс действий был наиболее подходящим. Так, из них следует, что примерно в 1975 году серьезное внимание было уделено продолжению разработки «Чевелин» или поиску нескольких более дешевых альтернатив с различными способностями проникновения.
Информация о том, какие именно варианты рассматривались, по-прежнему остается под грифом секретно. Тем не менее в одной записке министра обороны говорится, что, по крайней мере, в рамках одного из них предлагалось отказаться от дополнительных средств проникновения и вместо этого пойти на усиление боеголовок и расширение зоны из разлета, чтобы максимизировать шансы на выживание при ударе по Москве.
В пространной стенограмме, огромные фрагменты которой по-прежнему засекречены, рассматривались критерии надежности британского ядерного сдерживания по сравнению с предлагаемыми вариантами. Каковы именно были эти критерии, неизвестно, за исключением того, что отметили сами авторы.
«И американцы, и русские будут продолжать видеть в нас серьезную независимую стратегическую ядерную державу, только если они тоже сочтут, что критерии, подразумеваемые в параграфе 7, являются адекватными для окончательного национального сдерживающего фактора, и до тех пор, пока мы сможем продолжать им соответствовать», — указывалось в документе.
Иными словами, британская ядерная политика определялась, по крайней мере частично, решимостью британских политиков обеспечить, чтобы и Россия, и США рассматривали Великобританию как серьезную независимую ядерную державу, способную нанести надежный ядерный удар. Это красноречивая картина того, как мыслило руководство Великобритании в 1970-х годах. По всей видимости, в параграфе 7 (предположительно, «Московского критерия») излагается, что британские ядерные силы должны были быть в состоянии сделать так, чтобы и СССР, и США серьезно отнеслись к Великобритании как к ядерной державе.
Для Советского Союза это означало бы считать, что британский сдерживающий фактор представлял угрозу для Москвы, тогда как для американцев он предполагал, что Великобритания будет рассматриваться как партнер, а не просто «ключевой» союзник. Важность того, чтобы заслужить доверие в глазах США, кажется таким же важным фактом Московского критерия, как и способность сдерживать СССР.
В результате появилось приложение, в котором излагались различные варианты, которые можно было рассмотреть, и потенциальное воздействие этих мер в сравнении с необходимостью уничтожения Москвы. Военные планировщики предположили, что советскую столицу будут защищать до 100 комплексов ПРО, которые попытаются нейтрализовать приближающийся ядерный удар.
По мнению британских стратегов, благодаря продолжению программы «Чевелин» к 1980 году у Великобритании будет возможность гарантированно попасть несколькими ракетами по цели с двух лодок. Предполагалось, что в случае, если Москву не защищали бы ПРО, по ней можно было бы ударить 16 ракетами с каждой отдельной подводной лодке. Если же советскую столицу защищали 100 комплексов ПРО, в худшем случае по ней попала бы одна ракета. При различном же стечении обстоятельств этот показатель мог бы достигнуть отметки в 39 ракет.
Это число уменьшалось в зависимости от принимаемых советским руководством оборонных мер, однако можно предположить, что Московский критерий был разработан на основе предположения о том, что в случае независимого удара советская столица была бы уничтожена в результате попадания по ней от 16 до 39 ядерных боеголовок.
Ставилась ли подобная цель нанесения удара по одному городу столькими боеголовками в той или иной стратегии, неясно, и вряд ли когда-либо это станет известно. Однако очевидно, что британская стратегия была построена на основе надежного плана, в рамках которого вражеская столица уничтожалась даже при самом негативном развитии событий, поскольку в Лондоне понимали, что если русские и американцы думали, что Великобритания не сможет этого сделать, то Великобритания перестанет быть в их глазах настоящей ядерной державой.
Рассматривались и другие варианты, которые отличались сроками поступления оружия на боевое дежурство, но обладали повышенной проникающей способностью. Кроме того, предлагалось сохранить существующую систему.
В других документах, касающихся этой темы, указывалось, для достижения финансовой приемлемости проекта и возможности использовать для его воплощения имеющиеся варианты, необходимо было изменить сами требования ядерного сдерживания, то есть отказаться от необходимости наносить молниеносный удар, и переходить к другим подходам. Неясно, что это означает, однако очевидно, что подобное развитие событий привело бы к радикальному изменению расчетов британской оборонной политики.
Анализ сохранения «Поляриса» в том виде, в каком он был, без каких-либо улучшений, показал, что если ракету не модернизировать, то к началу 1980-х годов вообще не будет никаких шансов, что какие-либо британские ядерные боеголовки смогут проникнуть в зону Москвы и уничтожить её.
В связи с этим разворачивается удивительная дискуссия, касающаяся того, что правильно ли для Великобритании не тратить деньги на модернизацию «Поляриса» и сохранять стратегическое ядерное сдерживание только на словах — иными словами, сохранять силы стратегических ракетных подводных лодок с минимальными затратами, но при этом понимать, что они будут использованы только в случае нападения НАТО на СССР?
Было бы для советских стратегов достаточным сдерживающим фактором то, что, хотя британские ракеты и не представляли для Москвы никакой угрозы, они всё же могли ударить по другим крупным советским городам? Или же подобный подход Великобритании подорвал бы ее позицию? В документах указывается, что Москва узнала бы о потере Великобританией возможности гарантированно представлять для советской столицы ядерную угрозу. В таком случае возникает вопрос, почувствовали бы советские лидеры себя более смелыми в борьбе с НАТО и Великобританией, зная, что ядерная угроза, с которой они столкнулись, уменьшилась.
В то же время можно было бы спросить, как поступили бы США, зная, что Великобритания — ядерный партнер лишь на бумаге, тогда как на самом деле она не заслуживает доверия. С точки зрения стратегической двусмысленности, одна из сильных сторон НАТО в Холодной войне заключалась в том, что с двумя-тремя разными ядерными державами в Североатлантическом союзе Москва никогда не могла быть уверена, как они отреагируют в случае нападения.
Если бы Москва знала, что только США являются настоящей ядерной державой, это открыло бы дверь для целого ряда возможных сценариев. Так, СССР мог бы попытаться вбить клин между Вашингтоном и его европейскими союзниками по НАТО, заявив о том, что в случае конфликта они не будут использовать стратегическое ядерное оружие, если от этого шага откажутся и США. В результате внезапно Европа могла бы стать полем ядерной битвы, где Москва и Вашингтон были бы в безопасности, зная, что Великобритания не может подвергать Москву опасности.
Такое мышление отдает чем-то извращенным, однако оно показывает те проблемы в политике сдерживания, которые приходилось учитывать британским политикам, которым приходилось искать наиболее прагматичный курс действий: сохранять ли убедительный потенциал сдерживания или же ограничиться им лишь на бумаге. Действительно, в какой-то момент обсуждения встал вопрос, что если Великобритания оставит «Полярис» и не проведет его модернизацию, стоит ли вообще сохранять эту ракету или лучше полностью от нее избавиться.
Ядерное сдерживание было дешевле, чем сдерживание с помощью обычных вооружений. Оно с меньшей вероятностью приводило к конфликту, в связи с чем опять же вставал вопрос, лучше ли было во время серьезных финансовых проблем потратиться на инвестиции в высокие технологии в таких проектах, как «Чевелин», или же отказаться от них и инвестировать в значительную модернизацию обычных вооруженных сил, но при этом пойти на потерю влияния и доверия в НАТО как к надежному партнеру.
Решение в пользу проекта «Чевелин», похоже, свелось к тому, чтобы понять, можно ли ограничить Советский Союз более обширными переговорами о сокращении стратегических вооружений. Переговоры об ограничении стратегических вооружений (ОСВ) в начале 1970-х ограничили развертывание ПРО США и Советским Союзом, и Великобритания посчитала, что даже если Советский Союз и сможет предугадать, каким образом Великобритания сможет развернуть свой ядерный потенциал, из-за ограничений ОСВ модернизация систем ПРО для ответа на вызов «Чевелин» была бы невозможна.
«По нашим расчетам, они не могли бы дать должный отпор «Чевелин», не внося серьезных и дорогостоящих улучшений в свою оборону, которые, насколько мы можем предвидеть, противоречили бы ограничениям Договора 1972 года», — указывается в документах.
На этом примере хорошо видна удивительная зависимость, которую Великобритания имела в 1970-х годах от ядерной политики США — для обеспечения надежности «Московского критерия» Великобритании необходимо было знать то, что между США и СССР существует ядерный баланс сил. Если бы ОСВ потерпела крах и у СССР больше не было бы ограничений на их возможности по ПРО, это парадоксальным образом, вероятно, сделало бы британское независимое средство сдерживания бесполезным в плане угрозы для Москвы.
Это, в свою очередь, поднимает интересные вопросы об уровне британской озабоченности несколько десятилетий спустя в связи с выходом США из Договора по ПРО. В частности, Лондон интересует то, приведет ли этот шаг к разработке Россией мер такой системы ПРО, благодаря которой средство сдерживания «Трайдент» станет бесполезным.
На фоне всех этих дебатов особенно захватывающим был раскол во мнениях между военными относительно того, каким образом реагировать на такое развитие событий. Согласно протоколам того времени, начальник штаба обороны выступал за продолжение программы «Чевелин», ВМФ добивались рассмотрения иных вариантов, в то время как другие службы были настроены поддерживать «Чевелин», а не искать альтернативы. Похоже, что военно-морской флот, осознав экономическое влияние «Чевелин» на собственный бюджет (а также риск), казалось, был гораздо менее заинтересован в его реализации, чем другие.
Это привело к тому, что политики приняли решение продолжить осуществление программы «Чевелин» и проигнорировали запрос ВМФ создать систему на твердом топливе. В то время министры решили продолжить модернизацию, решив, что ценность поддержания потенциала ядерного сдерживания, вызывающего доверие для союзников и противников, более действенна, чем другие варианты.
На этом примере хороша видна вся сложность тех решений, которые приходится принимать политикам в условиях финансовых проблем: они должны были решить, тратить ли деньги на ядерное оружие, зная, что лучше бы оно никогда не применялось, но добиваясь боеготовности и реальности угрозы в знак серьезности намерений Великобритании в сдерживании Советского Союза, или же направить эти же средства на неядерные силы, которые, возможно, не станут сдерживающим фактором, но которые могли бы сократить риск перехода конфликта в ядерную стадию.
Возможно, британские стратеги стремились создать ощущение реальной ядерной угрозы в надежде на то, что этот блеф — в случае неядерного конфликта — никогда не раскроется. Также показательным было и зловещее письмо премьер-министру от канцлера, в котором тот предупредил, что, чем дальше будет идти программа «Чевелин», тем больше для покрытия расходов на нее придется урезать бюджеты обычных вооружений.
Из документов следует, что тем самым преследовалось две цели. Во-первых, тогда Даунинг-стрит в значительной степени не доверял ВМФ. Этому есть подтверждение в более широком корпусе документов, касающихся других вопросов, например разведывательных операций с использованием подводных лодок в 1970-х годах, когда команда премьер-министра Джеймса Каллагана неоднократно выражала разочарование по поводу того, как ВМФ отказывается поддерживать с правительством должное взаимодействие.
По всей видимости, существовали реальные опасения того, что в 1970-х годах ВМФ Великобритании были способны на то, чтобы постоянно менять свои оценки для достижения своих целей. В частности, в среде государственных служащих был распространен глубокий цинизм относительно этого, в ВМФ — в зависимости от политической конъюнктуры — говорилось, что в 1980-е годы он планирует направлять два подводных ракетных крейсера, которые будут находится в море 70% времени, тогда как по планам тех же стратегов ВМФ в случае войны эти подводные лодки должны были бы находиться в море все 100% своего времени.
Подобный подход, согласно которому ВМФ говорил, что может что-то, даже несмотря на то, что ранее указывал на свою неспособность, вызывало озабоченность, поскольку предполагало, что ВМФ Великобритании очень не стремился говорить правду. Поскольку флот на протяжении 1960 и 1970-х годов придерживался оценок, согласно которым он мог иметь на почти постоянном боевом дежурстве лишь один подводный ракетный крейсер, многим не нравилось то, что ВМС внезапно посчитали, что они смогут изменить положение дел. Имеющиеся документы указывают на фундаментальный раскол в доверии между политиками и вооруженными силами. Первые сомневались в том, что вторые дают им честные ответы.
Также существовали опасения в связи с тем, что британский флот пытается сорвать решения демократически избранных чиновников королевства. В частности, на это указывает одна из стенограмм заседаний кабинета министров.
«Я подробнее рассмотрел то, почему трижды утвержденная министерством программа модернизации «Поляриса» все еще встречает неприятие со стороны ВМФ…» — указывал министр Джон Хант.
Последний вопрос, которым можно было бы задаться в связи с этими документом, заключается в том, действительно ли Великобритания имела надежные средства стратегического ядерного сдерживания на протяжении большей части 1970-х и 80-х годов — и даже если нет, то действительно ли это имело значение в более широком контексте. Похоже, что в 1970-е годы Великобритания подошла ближе к отказу от ядерной игры, чем когда-либо в своей истории ядерной державы.
Британская политика в этом пространстве руководствовалась тем предположением, что для сохранения образа реальной ядерной державы как в глазах Москвы, так и Вашингтона в Великобритании должны были видеть страну, способную уничтожить Москву в одиночку и даже в рамках молниеносного удара.
Эта готовность инвестировать время и ресурсы в реализацию самого сложного сценария стала сигналом о стремлении Великобритании использовать сдерживание в одностороннем порядке, что, в свою очередь, успокоило Вашингтон и стало для Москвы сдерживающим фактором. Но также ясно, что в глазах Лондона «Полярис» на самом деле не работал.
К середине 1970-х годов возникли реальные сомнения в том, что этот потенциал в том виде, в каком он был задуман, сможет прорвать советскую оборону, и программа «Чевелин» всё еще не была закончена спустя много лет после запланированного ее завершения. Это, в свою очередь, предполагает, что в период с 1975 года до некоторого момента в начале 1980-х годов, когда он был введен в эксплуатацию, ядерное сдерживание Соединенного Королевства было в глазах политиков принципиально бесполезным.
Осознание того, что «Полярис» перестанет играть роль надежного инструмента сдерживания через несколько лет, означало, что на фоне необходимости вкладывать огромные деньги в сохранение Великобританией статуса реальной ядерной державы для нее вполне разумным казался переход к наращиванию неядерных сил. По финансовым и техническим причинам Великобритания, возможно, подошла к ядерному разоружению в середине 1970-х годов гораздо ближе, чем кто-то предполагал ранее.
Поразительно то, что если смотреть на произошедшее из сегодняшнего дня — особенно на одни из самых сложных периодов Холодной войны, когда принимались решения по ядерному перевооружению, — окажется, что ВМФ Великобритании имел на своем вооружении ракету, которая не отвечала запросам времени. Это означало, что потенциал стратегического сдерживания Великобритании не стоил бы той бумаги, на которой он был написан, если бы войскам, на которые была возложена соответствующая ответственность, пришлось выполнить свою основную задачу.
Великобритания могла бы нанести ядерные удары в рамках более широких операций НАТО, оставив разрушение Москвы США, но было ли такое развитие событий приемлемым политическим результатом?
«Будет интересно посмотреть, как по прошествии кого-то количества лет в архивах будут появляться новые документы, которые создадут картину того, как Великобритания оценивала свою способность в одиночку осуществлять ядерное сдерживание», — отметил автор.
«Почему все это имеет значение сегодня? Безусловно, это очень интересно с исторической точки зрения, однако в чем актуальность этой информации для Великобритании XXI века?» — задается вопросом автор.
По его словам, прежде всего эти документы служат своевременным напоминанием о том, что защита — это управление рисками и что для правильного сдерживания необходимо сбалансировать риски.
Кроме того, они показывают постоянный спор о том, нужно ли залить все деньгами и «купить» решение или же пойти на создание чего-то мудреного с инженерной точки зрения для обеспечения выживания, но при этом быть готовым к риску того, что решение может не сработать. Попытка достичь этого баланса и решить, с каким уровнем риска согласиться, крайне важна. Так, нужно ответить на вопрос, следует ли тратить деньги на то, чтобы уменьшить вероятность негативного развития событий, или же предположить, что вероятность того, что это произойдет, настолько мала, что ею можно пренебречь, если учесть важность самой поставленной цели.
В том же ключе продолжается дискуссия о том, чтобы все задачи решать через огромные финансовые вложения: по каким критериям должен осуществляться оборонный проект и нужно ли делать так, чтобы новое оружие работало в наиболее сложных условиях — например, для удара по Москве в одиночку, — или же тех же целей можно добиться другими средствами?
В части обеспечения сдерживания важно понимать, как риски со стороны Великобритании оценивает тот или иной потенциальный противник, а также как он видит угрозу для нее со своей стороны. На протяжении всей Холодной войны британские власти считали, что важно было уничтожить Москву. Тем не менее встает вопрос, а были ли готовы их советские коллеги отдать 16 других крупных городов в случае молниеносного удара по Соединенному Королевству, даже если бы Москва и выжила бы.
В Великобритании посчитали, что важность Москвы превышала значение других городов. Здесь опять же стоит задаться вопросом, правильный ли это был критерий и были сделаны оценки того, как советские стратеги оценивали потерю Москвы в противовес другим городам.
«Мы тратим много времени, считая, что понимаем, как другие отреагируют на наши действия, но действительно ли мы понимаем, как другие думают и интерпретируют наши действия в пространстве сдерживания?» — отметил автор.
С военной точки зрения можно спросить, не происходит ли выдвижение излишне конкретных требований, когда дело касается новых проектов, и если это так, есть ли возможности для их сокращения. Например, имеет ли смысл строить фрегаты «Тип 26», способные обеспечить высочайший уровень эксплуатационных возможностей, или же целесообразность их постройки основана на гипотетических рисках и проблемах, которые могут так и остаться гипотетическими?
Наконец, эти дебаты имеют значение, потому что они подчеркивают важность хороших, эффективных отношений между гражданскими властями и военным командованием. Гражданские лица, принимающие политические решения, и политики должны иметь возможность четко определять, какой цели они хотят добиться и почему. Военные должны быть в состоянии понять это и то, что от них требуется для выполнения этой миссии — где это идет не так, это когда политики не могут понять, почему военные не готовы принять на себя любой риск, потому что это угрожает успешному выполнению миссии, за выполнение которой они взялись.
Обеспечение эффективных связей, которые объединяют лиц, определяющих политику, и лиц, выполняющих миссии, является здесь ключевым моментом. По мере того, как на вооружение поступают следующее поколение подводных ракетных комплексов и боеголовок «Трайдент», необходимо четкое понимание того, что означает сдерживание, каковы практические аспекты его достижения, а также важности обеспечения того, чтобы обе стороны отдавали себе отчет в том, что они хотят друг от друга. Из-за неспособности добиться этого появляются проблемы, которые вбивают клин в самое сердце британского правительства, и последствия у такого развития могут быть ужасающими.
Комментарии читателей (0):