Продолжим сравнение Русской и Французской революций. В этот раз мы рассмотрим процесс распада государства и общества после взятия Бастилии 14 июля 1789 г. в Париже и такой же процесс в России, начавшийся после свержения царизма в ходе Февральской революции 1917 г.
Обе эти революции начинались с мечты о всеобщем примирении, но почти сразу начался распад государства и общества. Во Франции этот процесс длился несколько лет. В бывшей Российской империи, однако, процесс завершился через восемь месяцев между Февральской и Октябрьской революциями.
"Медовые месяцы" Французской и Февральской революций были недолговечными. За миражами всеобщего примирения сразу появилась демонизация действительных и мнимых врагов революции. Рядом со светлыми образами новой счастливой жизни, рождёнными после свержения тирании, появилась атмосфера одержимости, заговоров и козней внутренних предателей.
Посмотрим на два примера иллюзорного примирения в начале революций.
В Париже 14 июля 1790 года сотни тысяч людей праздновали первую годовщину взятия Бастилии в "Фестивале федерации". 400 тысяч людей из разных сословий пришли дать обет защиты новой конституции. Во главе сторонников новой Франции были король Людовик XVI и королева Мария-Антуанетта. Тем не менее, фестиваль всеобщего примирения имел место на фоне конфликтов между разными слоями общества. Массовые перемены в первые годы революции разрушили все традиционные основы государства и общества. Выдающийся революционер и тайный советник Марии-Антуанетты Габриель Мирабо признался, что “все старые преграды стёрлись»[1, 437]
«Стирание преград» означало, что многие французы ставили под сомнение традиционные для того времени авторитеты и не могли терпеть выражение сомнения насчет перемен. Даже перед взятием Бастилии сторонники перемен, называя себя патриотами, клеймили и демонизировали своих оппонентов как "аристократов". С употреблением этого слова стало ясно, что "аристократы" не могли быть членами нации [2, 292-293]. О мирном периоде Французской революции не могло быть и речи при такой атмосфере перебранки и постоянных конфликтов.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
В России после Февральской революции "стирание старых преград” происходило в карнавальной атмосфере. Люди разрушали державных орлов, статуи царей и другие символы царского режима. Через изображения восходящего над полем с разбитыми коронами и цепями солнца плакаты извещали население о том, что в истории России наступила новая эпоха.
Карнавалы празднуют временное низвержение старой власти и возвещают о том, что мир перевернулся вверх дном. В дни после Февральской революции карнавал низвержения властей стал перманентным. Главным виновником в дискредитировании прежней власти был назначен царь Николай II.
Революционные сказки, написанные социалистами всех мастей, высмеивали традиционный образ "царя батюшки" и изображали Николая, как трусливого, нервного, слабого, женоподобного и, иногда, злого царя, который несет ответственность за катастрофическую войну. По мнению революционеров, свергнутый царь заслуживал провести вечность в аду [3, 186].
Революционные сказки были завершением процесса дискредитации бывшего царя. Можно констатировать, что низвержение морального авторитета Николая II началось задолго до Февральской революции, во время той самой катастрофической войны. Его бывшие сторонники из крайне правых партий, аристократии, генералов, высших чиновников и даже членов императорской семьи смотрели на царя, как на главного виновника военной катастрофы и воплощение всех нечистых сил, разрушающих Россию изнутри. Николай II стал жертвой демонизации, не имевшей подобия ни в одной из европейских стран-участниц Первой мировой войны. [4, 149-153]. Как и Французская революция, Русская революция началась сверху.
Итак, Французская и Русская революции начались со «стирания старых преград» и делегитимизации старых авторитетов. Во время обеих революций произошел кризис власти, но какая власть могла прийти на смену?
Продолжение следует...
Примечания
1.Tackett, Timothy. The coming of the terror in the French Revolution. Cambridge, MA : The Belknap Press of Harvard University Press, 2015.
2.Schama, Simon. Citizens: a chronicle of the French Revolution. New York: Knopf, 1989.
3.Elizabeth Jones Hemenway. Nicholas in Hell: Rewriting the Tsarist Narrative in the Revolutionary Skazki of 1917. Russian Review, Vol. 60, No. 2 (Apr., 2001), pp. 185-204.
4.Булдаков, В. П. Хаос и этнос : этнические конфликты в России, 1917-1918 гг. : условия возникновения, хроника, комментарии, анализ. Москва: Новый хронограф, 2010.
Тони Рокки – магистр в области исторических наук (Торонто, Канада), специально для ИА REX
Комментарии читателей (2):
Вот эти слова - да в уши тем, кто толкует о "примирении" Февраля и Октября сегодня. Закончится такое "примирение" тем же самым, ибо "примириться" можно, только сдав позиции, отказавшись от первородства, которое у красных - было, и которого у белых - не было (т.к. не было своего проекта).
2) "...Низвержение морального авторитета Николая II началось задолго до Февральской революции, во время той самой катастрофической войны".
Неверно. Началось с Ходынки, и уже тогда заговорили, что "правление не задалось". Продолжилось "кровавым воскресеньем", по поводу которого возбудились не только левые, но и правоцентристы - кадетствующие "освобожденцы" (Струве).
3) "Николай II стал жертвой демонизации, не имевшей подобия ни в одной из европейских стран-участниц Первой мировой войны".
Тоже поверхностно. Николай II прежде всего стал жертвой заговора "финансовой фирмы Англия и Франция" (как писал В.И. Ленин). Давайте вспомним о визите императора в 1896 году в Париж и поездке с президентом Фором на бал к Ротшильду. И о разговоре с ним царя на тему "обмена" российских долгов на отмену черты оседлости. Николай после этого разговора, отказав Ротшильду, побелел, отошел к свите и сказал: "Сейчас я подписал себе смертный приговор".
ИТОГО: "Глобальные" обобщающие выводы это хорошо, не неплохо бы учитывать и фактуру.
"Карнавал революции", по-другому - период политической неопределённости - завершился в России приходом к власти октябрьской коалиции, что позволило Ленину сразу приступить к восстановлению государственной машины.
Условия этого восстановления, однако, радикально отличались от французских. Как выше было замечено, - тот же "фактор Ротшильда", который не только не исчез с низвержением Романовых, но и дополнился другими.